Сергей Саканский - Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 03

В Яме был особый стиль. Сначала наливаешь 367. Но дважды по 367 в одну кружку не войдет, потому что кружка – это 500. Вот и навострились мы с Серегой: наливаешь сначала 367, потом сразу, не отходя от автомата, отпиваешь из кружки 234, потом снова бросаешь монету, и он тебе наливает 367. Вот и получается 500.

Чтобы не запутаться, мы Серегой вывели формулу. Формула такая.

V глот= V крух 2 – 500,

где:

V глот– объем предварительного глотка;

V кру– объем, наливаемый автоматом по умолчанию.

Нетрудно посчитать, что первый глоток в тех автоматах, в которых наливалось по 417 граммов, равнялся 334 граммам, а в тех, где наливалось по 454 грамма – 408.

Во всех пивняках были разменные кассы, и на этих кассах было написано:

РАЗМЕН МОНЕТ

Но нам с Серегой было скучно читать этот размен монет, и мы его переименовали в размен-минет. Или даже просто – в минет. А сам минет, настоящий, мы, как известно – в Запорожье переименовали.

И вот, пришли мы как-то в пивняк на Сретенке, место забили, я достаю рубль и говорю Сереге:

– Серега. Иди-ка ты сделай минет. А я пока место посторожу.

А за тем столиком с нами какой-то чувак стоял, лет сорока. Он эти слова услышал и внимательно на нас посмотрел.

Серега взял рубль и пошел делать размен-минет.

Чувак посмотрел Сереге вслед и спросил:

– Он что – правда, минет пошел делать?

Я удивился, что чувак знает слово минет, но виду не подал и сказал:

– Правда. Минет.

А чувак же видел, что я дал Сереге рубль, и поэтому спросил:

– И там что – правда, за рубль минет делают?

Я сказал:

– Это по желанию. Можно за рубль, а можно за два. А вообще: минет – он давно Запорожьем называется.

Чувак спросил:

– А почему минет Запорожьем называется?

И тогда я этому чуваку про Нину рассказал, но не с точки зрения, как Нина кричать, а именно в ее минетной части.

Чувак слушал внимательно, но сам смотрел за Серегой, а мне показывал свой горбоносый профиль. Прямо как сейчас его вижу: стоит этот чувак, нос горбинкой, как у Понтия Пилата, глаз внимательный, смотрит. Сейчас ему должно быть уже за шестьдесят, и он, полагаю, тоже отпил свое. А если не отпил, то умер. Все, кто после сорока не остановились – умерли уже.

А мы вот с Серегой живем, потому что не каждый день теперь бухаем, а где-то раз в месяц, короткими взбухами, дня по два-три. И пьем мы теперь с Серегой не Золотую Осень, трагический символ Золотых времен, которую сейчас днем с огнем не сыщешь, а марочные сухие вайны инкерманского разлива. Такого вайна, если даже литра три выпить, то все равно проснешься без бодуна. А вот если его литра четыре выпить, то, как обычно – бодун.

Так вот, стоит этот чувак, про Нину с Запорожьем слушает и вслед Сереге смотрит, а Серега пивняком идет, с рублем. Подходит Серега к кассе, и просовывает туда голову вместе с нашим рублем. И, как всегда, начинает с ченчиной на размен-минете беседовать, делая ей легкий спортивный съём. А мы с чуваком видим только Серегин джинсовый пелвис.

Серега стоит с ноги на ногу переваливается, голова в кассу просунута, а Серегин потертый пелвис так и ходит туда-сюда.

Чувак сказал:

– Нет. Не делает он там минет, ясно. И Запорожья он там не делает.

Я сказал:

– А что он там делает?

Чувак сказал:

– Куннилингус он там делает, вот что. Только рубль за куннилингус не давать, а брать надо.

Сказав так, чувак поставил свою кружку на стол, вытер усы и ушел, а я принялся разучивать новое слово, чисто по ситуации, как это бывает при чтении на иностранном языке, вычислив его значение.

Потом Серега от кассы отвалился, кружки стрельнул, прополоскал их и пива налил, от каждой кружки по 408 отхлебнув. Следующий раз я за пивом пойду, и тоже по 408 отхлебну, так что паритет будет соблюден.

В нашем деле главное – это чтобы никто никого не обпил, как это Еня любил делать.

Дальше:

Еня Алини

Ассистент

Как мы прапорщика Шаталина из армии провожали

Еня Алини идет в Гурзуф