Александр Торин - Экстрасенс

А дальше еще хуже пошло. Как цепная реакция, слухи о лаборатории поползли и всем неожиданно безумно захотелось ее посетить, товарищи из ЦК своих жен привели, потом любовниц, потом других товарищей из районных комитетов, академики, так те валом пошли. Некоторые из них ничего, энергичные, а один в кресле во время визита заснул. Ему уже наверное лет девяносто было, взял и натурально захрапел, при ходьбе его двое заместителей директора поддерживали. А жена у него была молоденькая, лет двадцать, не больше. И чего это она в этом старом пне нашла… Убегу я, ей-богу, сил больше терпеть никаких нету это издевательство…

Дверь снова приоткрылась, и Алик инстинктивно сжался, словно собираясь бежать куда глаза глядят, но слегка расслабился, увидев за дверью жизнерадостного директора в сопровождении брюнета с жгучими глазами. – Сергей, – я уже не знаю куда бежать. Все эти визитеры замучали. – Ты о чем, Алик? – небрежно отозвался директор. – Слушай, ты у себя за охранниками с пистолетами в своей дирекции прекрасно сидишь и в ус не дуешь. А мне приходится отдуваться, ты знаешь, сколько экскурсий у нас за последние недели перебывало? – Ну ты потерпи, Алик, ничего страшного. – Сергей Васильевич пожал плечами. – Знакомься, Лев Ефимович Голодный, известный Московский журналист. – директор кивнул головой в сторону брюнета, брезгливо поджавшего свои слегка отвисающие губы. – Читал наверное в «Вечерке» очерки про историю Москвы, про Гиляровского… – Не помню, – Алик страдальчески сморщился, но брюнету руку пожал. – Вы извините, жизнь сумасшедшая. Вы, собственно, что, тоже хотите на наши картинки посмотреть? Вы извините, установку мы включим, но пейте сами, я не могу, у меня уже и так язва начинается. – Здравствуйте, – Лев Ефимович поморщился. – Да нет, вы меня не за того принимаете. Я же журналист. Я всех ваших подопечных первый на божий свет вытащил. Чуть эта Адриана в Питере объявилась, я быстро сработал, раз и в «Смене» статейка «Непознанные тайны человеческого организма». И эту вашу старшую и научную ведьму я тоже из говна своими руками вытащил. Ну сейчас мне печататься не дают, вы сами понимаете. Эта наша целительница на такие верха прошла, что лучше туда и не заглядывать. По головке не погладят. А вот про вашу лабораторию я подвальчик в «Вечерке» тисну. И про руки, которые от водки краснеют. – Они от коньяка краснеют, – авторитетно вмешался директор. – А от водки такими пурпурными становятся, с синевой. – Я Вас умоляю, – Алик побелел. – Сергей, – с паникой посмотрел он на директора. – Ну что же это делается, да если он в газете про нас напишет, ведь всем сотрудникам совсем житья не станет. Нет, слушай, давай-ка звони в ЦК, пусть ставят на входе взвод чекистов с пистолетами. – Да ты что нервничаешь, Алик. – директор махнул рукой. – Выборы в Академию скоро, вся Москва о нас будет говорить. Ты видишь какой успех с этими твоими картинками, вся Россия о нас говорит! – Вы, Александр Константинович, – снова поморщившись произнес брюнет, – имейте ввиду. Так и будет написано: «Лабораторией руководит ее бессменный руководитель, Александр Константинович , под руководством директора Института, действительного члена Академии Наук СССР…» – Нет, я умоляю Вас! – Алик всплеснул руками. – Это для нас будет все равно, что смерть. Мы уже и так работать не можем. – Да не преувеличивай… – Сергей Васильевич хотел что-то сказать, но не успел, так как из коридора послышался шум, совершенно непонятно откуда взявшийся звон разбитой посуды, и в комнату пошатываясь влетел раскрасневшийся завхоз, на которого наседал двухметрового роста бугай с красно-багровым лицом. В руке бугай почему-то держал панцирь черепахи. – Алик, – Завхоз сдерживал насколько мог верзилу, – прет как танк, он же меня в два раза больше… – Товарищ, – начал Сергей Васильевич, но осекся. Лев Ефимович Голодный с живым интересом следил за происходящим, профессиональным движением достав из кармана блокнотик с шариковой ручкой. – Вот вы, – загремел бугай. – Пора ужо науке понять про роговые оболочки. – Послушайте, – директор начал раздражаться, – вы бы хоть представились, а то что за безобразие? – Да я с Киеву ночь в поезде в плацкарте ехал. – Мужик протянул панцирь черепахи к Алику. – Ну чего, ученые столичные, моща-то какая прет. Чуете? Панцирь этот в пустыне лежит под солнцем, год, три, пять, ультрафиолет светит, а он энергией заряжается… Вот я и думаю, взять бы эту энергию и в народных целях. Алкоголиков излечивать. Да у меня из двадцати трех алкоголиков двадцать два излечилось… Только панцирь ему к паховой области приставлю, он капли в рот больше не возьмет. А уж про потенцию и не говорю! – Послушайте, товарищ, вы откуда про нас узнали? – Эх, Москва да Киев слухами полнятся. – Мужик вдруг внимательно посмотрел на Алика. – Га, батенька, да у вас аура зеленая и веревочками вьется. Чай пьете излишку? – Да ну вас к черту, я совсем не пью.