Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины

Надеюсь, они вам понравятся. А вы что делали?

С е р ж. Немного работал, а Валентина переснимала переводные картинки.

М а р и. Переводные картинки… Прекрасно! (Пьет.)

С е р ж. Приходила Лоранс.

М а р и. Да, правда, ты же тоже хочешь жениться. Странные люди мужчины.

От Жан Лу ничего не слышно?

В а л е н т и н а. Нет. Ты знаешь, он, наверно, ищет меня в Монте-Карло. Боюсь, как бы он не стал волноваться. Я хотела съездить за тюльпанами, помнишь, я тебе говорила, и…

М а р и. Какими еще тюльпанами?..

В а л е н т и н а. Голубыми.

М а р и. Ах голубыми. Прекрасно! (Пьет.) Ну и что? Они увяли?

В а л е н т и н а. Нет. Я уже объясняла Сержу, что как только вышла на улицу, меня охватило смятение, вроде анти клаустрофобии.

М а р и. Ну и что?

В а л е н т и н а. Я никуда не поехала.

Пауза. Мари бессмысленным взглядом обводит комнату и закрывает глаза.

М а р и. Вы меня сведете с ума.

В а л е н т и н а. Вот любопытно, как самые обычные дела, взять даже один день, кажутся со стороны нелепыми. Я читала, что на этом строится какая-то новая школа в литературе.

С е р ж. Не совсем. Если быть точным, цель ее в описании чисто физических сторон предметов и абсурдности…

М а р и. Будьте так добры. Ступайте со своими разговорами в комнату.

Сержа. Мне лучше пить в одиночестве.

С е р ж. Мне не нравится, что ты пьешь.

М а р и. И зря. Это прелестно, как сказала бы Валентина.

В а л е н т и н а. Однажды мы отмечали день рождения одного русского, друга Жан Лу. Он заставил меня произносить тосты. Боже, какая была ночь!

М а р и. И что же вы делали?

В а л е н т и н а. Да ничего. Утром он проводил меня домой.

М а р и. А Жан Лу?

В а л е н т и н а. Ты знаешь, он встает рано, уже в ресторане он наполовину спал. Так что к утру… (Смеется.)

М а р и. Пью за твоего русского. Пью за твою невесту, Серж, за твоего мужа, Валентина, и за моего нотариуса. Пью за всех тех, кто любезно соглашается плыть вместе с нами по житейскому морю. Выражаю им мое восхищение. И сочувствие. Который час? Около пяти. Мне нужно звонить адвокату. Серж, помоги мне встать.

С е р ж. Может быть, ты хочешь, чтобы я?..

М а р и. Проводил меня? Благодарю покорно. Что я, первый раз в жизни пью джин, мой мальчик? (С достоинством вы ходит.)

В а л е н т и н а. Давно она так пьет?

С е р ж. Лет десять. Но очень редко.

В а л е н т и н а. Какое безумие… чистый джин! Это очень вредно для печени.

С е р ж. Не вреднее водки, замечу вам.

В а л е н т и н а. Да, но водка… (Жестом выражает, какое это райское блаженство.)

С е р ж. В самом деле?

Валентина начинает смеяться и кладет ему руки на плечи.

В а л е н т и н а. Какой вы несчастный. Ваша мама любит джин, тетя водку, а невеста, наверно, виски. И на все это вы должны зарабатывать своими эскизами… Бедняга, бедняга… Он и не пьет, он и не пишет картин…

С е р ж (хватает ее за руку). Замолчите.

В а л е н т и н а. Почему? Потому что я вас обижаю? Но вы нагоняете на меня скуку, дорогой племянник. Никакого полета фантазии. Вы не можете дотянуться ни до живописи, ни до матери, ни до меня… Стараетесь, как из детских кубиков, сложить свой душевный мирок. Справа сверху — разбитые мечты об успехе. Слева — честный труд. В цент ре — девушка, которую, ему кажется, он любит, — это ваши слова. Внизу — мы целуем свою тетю — это мимолетные искушения. И там и сям — «все другие виноваты». Ах! Разве не скука?

С е р ж. А у вас самой — какие кубики? В центре — муж, выставляющий вас из дому по малейшему поводу. Вверху — нет детей. Слева и справа — дешевые причуды, джентльменский набор девочки, переросшей свой возраст, но не повзрослевшей. Прекрасный домик!

В а л е н т и н а. Есть одна разница. Уже очень давно я его развалила.

(Показывает, как она ударила по «домику» ногой.)

С е р ж. Воля ваша. А я за себя отвечаю.

В а л е н т и н а. Перед кем? Кто вам задает вопросы? Кроме этой девочки, которой, как и мне, нравится линия вашего подбородка, кому вы интересны?

С е р ж. Человек всегда одинок. Ну и что? А вы?

В а л е н т и н а. А я люблю быть одинокой. Отпустите мою руку, мне больно.

Серж отпускает ее руку и отворачивается.

С е р ж. Зачем вы так со мной говорили?

В а л е н т и н а. Сама не знаю. Может быть, виноват розовый отблеск на той крыше, проникший мне в душу, а может быть, ваш священный гнев по поводу Мари с ее джином.

С е р ж. Я был неправ?

В а л е н т и н а. Со всех точек зрения. Я люблю, когда люди наливаются, выбрасываются из окон, грызут ногти, срывают зло на детях, выглядят тупо и смешно. Я люблю, когда люди забывают о том, что всегда найдется кто-то, кто их одернет или осудит.