Чарльз Мартин - Когда поют сверчки

И действительно, когда мы подъехали к Сахарному домику, Синди и Энни сидели на скамейке перед крыльцом. Обе принарядились и вид имели такой, словно их пригласили на ужин в первый раз в жизни. Впрочем, их улыбки стоили десятка «Трансплантов».

Обойдя машину, я отворил пассажирскую дверцу с той стороны, где сидел Чарли.

– Это мой шурин Чарли, – представил я его. – Большой шалопай, кстати. Впрочем, с ним вы однажды встречались. А это его подружка, ее зовут Джорджия… – Я показал на собаку.

Обе рассмеялись, и Чарли, развернувшись на сиденье, вытянул руку в направлении Синди. Обменявшись с ним рукопожатием, Синди вопросительно взглянула на меня.

– Все в порядке. – Я кивнул. – Чарли тебя не видит, но он догадался, как ты выглядишь.

Чарли улыбнулся и закрыл глаза с крайне довольным видом, словно только что съел печенье с шоколадной крошкой.

– Красоту я узна́ю и с закрытыми глазами, – проговорил он напыщенно, и Синди, слегка покраснев, подтолкнула вперед Энни. Несколько мгновений девочка смотрела на Чарли, не зная, что делать, и он чуть наклонил голову, прислушиваясь. Ее дыхание было натужным, сиплым, как у астматика, и Чарли, выбравшись из машины, опустился на колени и коснулся ладонью ее лица.

На секунду Энни замерла – руки вдоль тела, берет съехал набок. Чарли осторожно провел кончиками пальцев по ее щекам и подбородку, потом нащупал руку и несильно пожал, затем приблизил лицо к ее лицу, словно читая его – его глаза задвигались как у человека, который пристально вглядывается во мрак в надежде разглядеть хотя бы лучик света. Наконец Чарли закончил и, снова взяв Энни за руку, проговорил:

– Когда-то я знал одну девочку, которая была очень, очень похожа на тебя. – Он сжал ладошку Энни обеими руками и прижал к своей груди. – Я слышу… слышу твое сердце. Оно у тебя особенное.

В ответ Энни улыбнулась и машинально погладила висевший у нее на шее золотой сандалик.

Чарли навострил уши, поднял руку и легко коснулся украшения.

– Что это?

Энни просияла.

– Это моя золотая туфелька. Раньше она была мамина, а теперь моя!

Так и стоя на коленях, Чарли подался вперед, почти касаясь ухом груди Энни. Глядя на его напряженную позу и сосредоточенное выражение лица, я мысленно представил себе вора-медвежатника, собравшегося выпотрошить какой-то очень важный сейф. Подушечками пальцев Чарли попытался прочесть выгравированную на сандалике надпись: «Ез., 36:26».

– Это из книги пророка Иезекииля, – подсказала Энни.

Чарли кивнул и отпустил сандалик.

– «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам, – произнес он благоговейным шепотом. – И возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное» [63] Иез., 36:26. .

Энни удивленно посмотрела на него.

– Откуда вы знаете этот стих?

Чарли улыбнулся.

– Он очень нравился моей сестре – именно эти слова… Она ужасно любила читать и никогда не расставалась с книгой. Моя сестра и вот этот Ромео, – Чарли ткнул пальцем в мою сторону, – заучивали наизусть целые абзацы из книг, а потом цитировали их друг другу вместо нормального разговора. Некоторые фразы навязли у меня в зубах, так что я никак не могу от них избавиться. Должно быть, и этот стих из книги пророка Иезекииля я волей-неволей запомнил и до сих пор не могу забыть…

Энни улыбнулась.

– А можно мне будет как-нибудь познакомиться с вашей сестрой?

– Можно, – кивнул Чарли. – Думаю, вы непременно встретитесь, но только не сейчас, а лет через восемьдесят.

Я высадил всю компанию перед «Колодцем», дождался, пока Чарли проведут и посадят за столик (Джорджия, разумеется, отправилась с ним; в «Колодец» ее пускали бы, даже если бы она не была собакой-поводырем), и только потом загнал машину на стоянку. Мне необходимо было хоть немного побыть одному, чтобы обдумать подробности моей истории – так, чтобы, когда дойдет до вопросов и ответов, я мог лгать достаточно правдоподобно.

Я подходил к дверям бара, когда сверху закапало: начинался небольшой дождь. Посмотрев на небо, я, однако, увидел достаточно плотные тучи и подумал, что ночью, наверное, будет сильный ливень.

Мои спутники сидели за столом в дальнем углу. Дэвис, одетый в фартук с надписью «Женщины меня хотят, а рыбы – боятся!», развлекал Энни своими историями, а она звонко смеялась. Остановившись в тени, где меня почти не было видно, я немного понаблюдал за тем, как ее улыбка освещает полутемный, дымный зал, преображая не только обстановку, но и саму атмосферу бара. Да, эта семилетняя девочка выглядела худой, болезненно-бледной и осунувшейся, и все же каждый раз, когда она улыбалась, словно солнышко выглядывало из-за туч. Чтобы увидеть это, не нужно было обладать каким-то особенно острым зрением – думаю, даже Чарли это заметил. Во всяком случае, его лицо сделалось каким-то особенно мягким, почти мечтательным. Казалось, оно, словно луна, отражает излучаемый девочкой свет на всех нас.