Джеймс Джойс - Собрание ранней прозы

Экзамены заканчивались во вторник. В среду утром мать Стивена выглядела чем-то обеспокоенной. Стивен не слишком порадовал родителей своим поведением на экзаменах, но вовсе не думал, чтобы волнение матери могло быть вызвано этим: и он выжидал, пока причина как-то объявится сама. Мать дождалась, чтобы комната опустела, и словно между делом сказала:

— Ты ведь еще не исполнил пасхальный долг, правда, Стивен?

Стивен ответил, что нет.

— Лучше всего тебе пойти на исповедь днем. Завтра Вознесение, и наверняка вечером сегодня церкви полны народа, там все, кто откладывали пасхальный долг до последнего. Удивительно, как это у людей нет стыда. Видит Бог, у них с Пепельной Среды было предовольно времени, чтобы не ждать двенадцатого часа для приобщения к Господу… Я это не о тебе, Стивен. Я знаю, ты готовился к экзаменам. Но те, кому делать нечего…

Стивен ничего на это не отвечал, продолжая старательно выскребать остатки яйца из скорлупы.

— Я уже исполнила пасхальный долг — в Великий Четверг — но утром я снова подойду к алтарю. У меня сейчас обет девятидневной молитвы, и я хочу, чтобы ты, причастившись, присоединился к моему особому прошению.

— Какому особому прошению?

— Ты понимаешь, милый, я так тревожусь за Айсабел… Я прямо не знаю, что думать…

Стивен «в сердцах» пробил ложечкой дно скорлупы яйца и спросил, нет ли еще чаю.

— В чайнике больше нет, но я быстренько вскипячу еще.

— Да ладно, не надо.

— Что ты, это совсем минутка.

Стивен не возражал, чтобы она поставила воду, это ему давало время, чтобы закончить разговор. Его сильно злило, что мать пытается втащить его в русло благонамеренности, используя здоровье сестры как средство. Возникало чувство, что такая попытка оскорбляет его честь и освобождает от последних доводов внимательной сыновней почтительности. Мать поставила воду, и вид ее был уже менее тревожным, как если бы она прежде ждала решительного отказа. Она попробовала даже перейти на непринужденную беседу в стиле религиозных матрон.

— Завтра мне надо бы постараться вовремя попасть в город, успеть к торжественной мессе на Мальборо-стрит. Завтра великий церковный праздник.

— Почему это? — спросил Стивен с улыбкой.

— Вознесение Господа нашего, — торжественным тоном ответила мать.

— А почему это великий праздник?

— Потому что Он явил Свою Божественность в этот день: Он вознесся на небеса.

Стивен принялся намазывать масло на хрустящую горбушку, меж тем как черты его складывались в решительное выражение враждебности:

— Откуда же он отчалил?

— С Масличной Горы, — ответила мать; под глазами у нее появились красные пятна.

— Головой вперед?

— Что ты хочешь сказать, Стивен?

— Хочу сказать, что, пока он долетел, у него, наверно, голова закружилась. Почему он не полетел на воздушном шаре?

— Ты хочешь глумиться над Господом нашим, Стивен? Клянусь, я думала, у тебя хватит разума, чтобы не пасть до такого языка: так говорят одни люди, способные верить только в то, что под носом. От тебя я такого не ожидала.

— Скажи, мама, — произнес Стивен между жевками, — ты мне в самом деле хочешь сказать, что ты веришь, будто наш друг воспарил с той горы, как про него говорят?

— Да, верю.

— А я нет.

— Стивен, что же ты говоришь?

— Это абсурд, цирк. Он является в мир Бог весть как, ходит по воде, выбирается из могилы и отправляется по воздуху с холма Хоут. Что это за чушь?

— Стивен!

— Я в это не верю, а если б верил, это не было бы моей заслугой. Что я не верю, в этом тоже нет заслуги. Это просто чушь.

— Самые просвещенные учители Церкви в это верят, и для меня этого вполне достаточно.

— Он может поститься сорок дней.

— Бог может все…

— Сейчас на Кэйпл-стрит дает представления один парень, который говорит, что он может есть стекло и железные гвозди. Он называет себя «Человек-устрица».

— Стивен, — сказала мать, — я боюсь, что ты потерял веру.

— Я тоже боюсь, что это так, — ответил Стивен.

С видом, расстроенным до предела, миссис Дедал беспомощно опустилась на ближний стул. Стивен сосредоточил внимание на воде и, когда она вскипела, налил себе еще чашку чаю.

— Никак я не думала, что до такого дойдет, — сказала мать, — чтобы кто-то из моих детей потерял веру.

— Но ты уже знала с каких-то пор.

— Как я могла знать?

— Знала.

— Я подозревала, что-то происходит неладное, но мне в голову не могло прийти…

— И ты все-таки хотела, чтобы я принял причастие!