Джошуа Феррис - Безымянное

Тим задвинул ящик и, уронив руки на стол, уставился в коридор тяжелым хмурым взглядом. Он пытался поймать какую-нибудь светлую, ободряющую мысль. «Штатные юристы тоже люди», например. Ох, да гори оно все!

Он понес ходатайство к Майку Кронишу. Никого. Это хорошо. Вряд ли ему хватило бы духа вручить документ Кронишу лично. Оставил на столе, приложив наскоро сочиненную записку, и ушел, окрыленный надеждой. Внутри словно бабочки запорхали. Но уже на полдороге обратно его снова начали грызть сомнения.

Дважды в день во время «лежачего периода» его отстегивали и переворачивали, чтобы не появились пролежни. Процедуру эту проводили, пока он спал. Смазывали стертую заднюю поверхность ног антибиотиком для заживления.

Однажды ночью, когда Бекка отстегнула его и двинулась вдоль кровати к тумбочке, где стояла мазь, он схватил ее за руку. Бекка вскрикнула от неожиданности.

— Не отстегивай меня больше, — велел он, сжимая запястье все сильнее.

— Папа, мне больно.

— Если отстегнешь половину, остальное я отстегну сам.

Он отпустил ее.

— Я не удержусь. Я выйду и не вернусь обратно.

Пришлось искать новый способ борьбы с пролежнями. Багдасарян выписал жидкое успокоительное, которое вкалывали шприцем и в котором под конец, когда Тим почти совсем утратил связь с реальностью, уже не осталось надобности.

Весь следующий час он проверял почту каждые десять секунд в ожидании письма от Крониша. Он сверлил взглядом телефон, который вот-вот должен был позвонить. К половине двенадцатого ожидание стало невыносимым, и Тиму пришлось уйти. Настроив рабочий телефон на переадресацию всех звонков на «блэкберри», он зашагал к лифту, надеясь никого не встретить по дороге.

Фрэнк Нововян торчал на своем посту в вестибюле, словно свежее бельмо на глазу. Приходя и уходя, Тим всячески старался проскочить мимо него незамеченным — но как обойдешь охранника, стоящего у самых эскалаторов? Чаще всего Тим прятался в толпе коллег, однако до обеда было еще далековато, поэтому сейчас он шел один. Фрэнк поднял голову, услышав шаги, и встретился с ним взглядом.

— Привет, Фрэнк.

— Мистер Фарнсуорт.

— Иду перекусить. Тебе принести что-нибудь?

— Мне жена с собой кладет, — ответил Фрэнк.

— Да? — Тим непринужденно приблизился к стойке.

— Каждый день.

— Славно! Как у нее дела?

— Обживается на новой работе.

— Работу сменила?

— Работа, в общем, та же, банк другой.

Тим не помнил — а может, и не знал, что Линда работает в банке.

— Молодец! Пожелай ей удачи от меня.

— А ваша жена как поживает, мистер Фарнсуорт? Простите за любопытство, если что.

Тим пристально посмотрел на Фрэнка через стойку.

— Я тебе очень признателен, — понизив голос до шепота, сказал он, — за деликатность и сдержанность.

Он выразительно кивнул Фрэнку, словно действительно сообщил ему что-то о Джейн, потом побарабанил костяшками пальцев по мраморной стойке.

— Пойду все-таки перекушу.

На эскалаторе он уткнулся в «блэкберри» и не отрывал взгляда от экрана до самых дверей. С Джейн все в порядке. Завтра выписывается из реабилитационного центра. Но вряд ли Фрэнка Нововяна это касается.

Джейн спала на стуле рядом с кроватью. Тим окликнул ее, и она, поднявшись, зажгла свет. Когда глаза привыкли, он увидел, что это не жена, а Бекка. Прошаркав к вытертому креслу, она плюхнулась туда, словно куль, и растеклась медузой. Будто пожилая официантка, весь день таскавшая подносы и наконец вернувшаяся домой к своему одинокому ложу. Но и молодую студентку может измучить дежурство допоздна в душной комнате, на которое она заступала вместо матери.

— Бекка, — спросил отец, — куда она ездит?

Бекка, зевнув, мотнула головой.

— Не знаю, пап. Если бы знала, сказала бы.

— Я-то ее не спрашиваю.

Бекка снова зевнула.

— Ты устала, — заметил он. — Пойди ляг.

Она не шевельнулась. Отец смотрел пристально. Вопреки всем часам у него сейчас утро — единственный промежуток в суточном цикле, позволяющий ненадолго вернуться к почти нормальной человеческой жизни. Если теперь встать и выйти, пожелав спокойной ночи, он будет лежать в темноте без сна, терзаясь невозможностью пообщаться. Он заслужил этот единственный час.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе про Льва Виттига?

Бекка оторвала тяжелый затылок от подголовника и посмотрела на отца осоловевшими глазами.

— Лев Виттиг был партнером в «Тройер и Барр». Налоговый юрист из Коннектикута. Женат, семья, закончил Йель. Скучнейший человек на свете. И к тому же уродливый — у него был зоб. Огромный болтающийся кожистый мешок.