Раймон Кено - День святого Жди-не-Жди

До чего она мила в этих сапогах.

Она открыла дверь и вот, под ливнем проливным, побежала за десертом.

Пьер снова взялся за работу.

— Я, — сказал Поль, — понимаю, что изобразительные искусства — дело трудное. Однако ничего не попишешь, ты обязан омонументить отца. Муниципальные решения могут показаться суровыми, но через это надо пройти.

— Знаю, знаю, — пробурчал Пьер.

И добавил:

— И все же рука получилась неплохо, форма передана точно. Внутри чувствуется мускул. Это явно не нога и не кишка.

— Я не оспариваю. Но все же немного волос, скажем, не помешало б.

— Не могу, — вздохнул мраморщик.

Поль пожал плечами. Молча подобрал свое погодное приспособление, раскрыл его и вышел навстречу дождю. Эвелина ждала его в нескольких шагах от дома под выступом над законопаченной дверью. Поль пристроился рядом, закрыл свою штуковину и улыбнулся, испытав удовлетворение от успешной манипуляции механизмом.

— Не скоро он его закончит, свой валун, к тому же это совсем не то, что хотят жители, они будут протестовать. Знатные лица взвоют.

— Вы не можете для него что-нибудь сделать? Ведь это все-таки ваш брат.

— Я бы замолвил за него словечко, и даже не одно. Вот только убедить остальных будет наверняка нелегко; если бы еще на руках и ногах были волосы…

— Естественно. Но неужели невозможно им объяснить, что в каменном образе индивидуума растительность абсолютно неуместна?

— Тогда придется разводить целую теорию.

— Так постарайтесь, Поль. Ради брата.

Поль не ответил. Дождь замутузил еще круче, чем обычно. От шквального полива затрещала мостовая.

— Вы не находите, что у меня красивые сапоги? — спросила Эвелина.

В канаве проплыли две кошки.

— Несчастные животные, — сказал Поль. — Трудная у них жизнь, но, кто знает, может, скоро у них между когтей вырастут перепонки.

— А мои сапоги? — спросила Эвелина.

— Кто вам их устроил?

— Зострил. Красивые?

— Зострил продает и ватерпруфы.

— Это эхцентрично.

Мимо прошел кутающийся в холстину Штобсдел.

Он сделал вид, что не заметил мэра. С его усов обильно затекало в уголки губ.

— Я вас компрометирую, — сказала Эвелина.

— Действительно, красивые сапоги, — сказал Поль.

— Постарайтесь убедить знатных лиц, — попросила Эвелина.

Она побежала за своим печеньем. Поль снова привел в действие механизм раскрывалки и вышел из-под укрытия. Догнал Штобсдела.

— Скверная погода, гм? — спросил городской страж.

Иногда он говорил:

— Гадкая погода, гм.

Или так:

— Сегодня плохая погода.

На этот раз он решил (по каким-то своим, невыразимым и необъяснимым причинам) подчеркнуть:

— Скверная погода, гм.

После чего добавил:

— Господин мэр.

Поскольку был при исполнении.

— Может быть, с новолунием распогодится, — добавил он. — Тут достаточно проглянуть крохотному солнечному лучику, чуток бы подсушило, и мы хотя бы недельку передохнули. Черт возьми, это нам бы не помешало. Повсюду вылезли растения.

— Говорят, рядом с Никодемом и Никомедом вырос метровый куст.

— Таки да. Прет со всех сторон. Скоро все наши холмы зарастут лесами. Не говоря уже о хмуре мха на камнях, лишаях лишайника на холмах, плешинах плесени на плетнях и грибах в полевых угробах. А трава, что лезет повсюду, жесткая и зеленая, какой здесь никогда не было: просто катастрофа.

— Ужас, — сказал Поль.

Он посмотрел на башмаки горстража.

— Ну что, теперь у тебя ноги не мокрые?

— Нет, господин мэр. А все благодаря основопролагающему целлофану внутри. Предосторожность бережет от непогоды.

— Зато от этого целлофана у тебя, Штобсдел, наверняка ноги преют.

— Это ушточно, это ушточно, господин мэр. Но поскольку с кончиной матери, будучи бобылем, все это имеет значение сугубо приватное.

— Старый ты мерзавец, — сказал Поль. — Я вот все думаю: и что на меня нашло, когда я восстановил тебя в должности. Пьер правильно сделал, что вычистил тебе рыло.

— Вы слишком добры, господин мэр.

— Я насквозь тебя вижу, шпионская морда.

И Поль, топнув ногой по луже, обрызгал штаны Штобсдела до коленища. И на этом его покинул.

Мэрия очутилась перед ним. Он вошел, потому что был мэр и хотел показать, что мэр он. Предстояло подписывать указы, но они все оказались размокшими, липкими, и перу не удавалось прочертить поверху мэрский гриф.

В силу чего мэр подписал в тот день очень мало указов.

Зато воды было вдоволь.

Манюэль завивал себе усы раскаленными щипцами. Роберт намазывал шевелюру брильянтином.