Дмитрий Правдин - Хирург на районе

Вот и наша героиня неосторожно обратилась к такому «профессору». Тот пообещал избавить ее от остеохондроза, радикулита, а заодно и от песка в почках за четыре сеанса иглоукалывания. Женщина продала корову и пошла в клуб.

Пройдя ускоренный курс иглорефлексотерапии, педагог и вправду отметила улучшение: прошли боли в пояснице, она могла сгибаться и разгибаться. Смущала женщину лишь утрата коровы, а еще то, что восточный специалист никогда не мыл руки перед сеансом, а иголки свои втыкал всем подряд, даже не обрабатывая.

Когда она поинтересовалась, почему же он не протирает иголки хотя бы спиртом, китайско-корейский спец ответил, что, дескать, это излишне, так как инструменты изготовлены из серебра, которое убивает всех микробов.

Не знаю, как насчет микробов, но учительницу он точно чуть не убил. Через несколько дней она почувствовала боли в пояснице слева, в том месте, куда чаще колол чудо-доктор. Затем поднялась температура, женщина ослабела, а вскоре и вовсе слегла в постель.

В хирургию она попала в критическом состоянии. Налицо были все признаки сильнейшей интоксикации. Мы увидели припухлость на пояснице, слева, взяли пункцию — получили гной. Взяли учительницу в перевязочную с рабочим диагнозом «абсцесс поясничной области слева». Ввели больную в наркоз, я сделал разрез — и едва успел отскочить в сторону: из раны хлынул зловонный сливкообразный гной. Медсестра подставила полулитровый лоток — мгновение, и он заполнился; медсестра подставила второй, третий, четвертый, пятый… Гной все лился. Вышло чуть больше трех литров. Три литра гноя!

Когда гнойник иссяк, мы увидели крайне неприятную картину: у женщины выгнили практически все мягкие ткани забрюшинного пространства. На дне раны угадывалась почка, позвоночник, ребра, хвост поджелудочной железы. Невероятно! Как она с таким жила?

Промыв полость и удалив некротические остатки тканей, я понял, что обычным способом повязку не наложить: просто не хватит перевязочного материала!

Мы вспомнили про полотенца. Каждый день мы промывали рану и тампонировали тремя вафельными полотенцами, смоченными гипертоническим раствором. Отработанные полотенца дезинфицировали, стирали, кипятили и снова пускали в ход. После третьего использования они напоминали желтую рифленую тряпку, но другого перевязочного материала не было.

Каждая перевязка начиналась с традиционного постанывания:

— Ох, я ж корову продала, а он меня так изувечил!

— Терпите, все под контролем!

Так, обменявшись дежурными фразами, мы начинали работать. Больная терпела, а я старался как можно бережней промыть рану и сменить повязку. По-видимому, иглотерапевт занес женщине инфекцию, которая вылилась в гигантскую флегмону забрюшинного пространства. Просто удивительно, что у нее не развился сепсис. [23] Заражение крови. Действительно, нет предела человеческому терпению!

Вообще я заметил, что женщины терпеливее мужчин. Ко мне попадали пациентки с такими заболеваниями и травмами, которые мужчина вряд ли выдержал бы.

Однажды я оперировал азербайджанца Ибрагима, тот подрался с армянами. Выходцы из Еревана ударили гордого жителя Баку ножом в спину. Не знаю, что там был за нож, но он со спины пробил насквозь всю печень, желчный пузырь, двенадцатиперстную кишку и оцарапал толстый кишечник. Даже по грубым расчетам, раневой канал был никак не меньше пятидесяти сантиметров.

Главное в хирургии повреждений печени — не оставлять полостей. В них могут скапливаться кровь и желчь, которые потом гноятся и провоцируют абсцессы печени и кровотечения. Для того чтобы ушить печень Ибрагима, не оставив свободного пространства, мне пришлось затампонировать печень частью сальника [24] Жировое образование в животе по типу фартука. на всю длину раневого канала, причем для этого пришлось удалить и желчный пузырь, который прикрывал выходное отверстие.

Далее пришлось ушить двенадцатиперстную и толстую кишки. Скажу, что все это было непросто, особенно мне, хирургу, работавшему самостоятельно всего полтора года. Но я справился.

Памятуя о тех, у кого развивался делирий, я позаботился о том, чтобы пациента надежно привязали к кровати широкими ремнями.

Не успел я закончить писать протокол операции, как услышал крики на незнакомом языке. Голосил азербайджанец.

— Чего кричишь? — подошел я к раненому.

— Пить хочу! — сказал он, осмотрев меня мутным взором. — Доктор, дай пить! Во рту сушит!