Дмитрий Правдин - Хирург на районе

— Уважаемая, — спрашиваю у пациентки. — Кто так по голове сильно бил? Сынок?

— Сынок, — отвечает.

— И что ж вы в милицию не обращались?

— Так его же посадят!

— И пусть! Он же изверг! Убьет когда-нибудь!

— Нет, доктор. Вадюша у меня хороший, он только когда выпьет, то ничего не соображает.

— А пьет, поди, каждый день?

— Нет, что вы! Бывает и по два, а то и по три дня трезвый! Он хороший!

Проломил все-таки «хороший Вадюша» мамане череп. Спасти ее нам не удалось. Сынок так прошелся по голове мамани сковородкой, что череп лопнул в нескольких местах.

Лежала бедная баба на каталке перед операционной, еще в сознании, и тихо просила:

— Вы Вадюшу не трогайте, он хороший! Я сама дура, надо было отдать мне всю пенсию, он бы не злился!

Вадюшу, понятное дело, задержали; в первую же ночь сокамерники сломали ему челюсть в двух местах. Привезли его к нам — пузатого небритого типа неопределенного возраста, с распухшей синей рожей. Я им заниматься не стал, сделал снимки и сказал, чтоб везли его в область, в челюстно-лицевую хирургию.

Чаще всего в соседско-семейных разборках страдает именно голова. Но бывают и исключения. Как-то меня пригласили на консультацию в терапию: у пациента второй день болел левый бок.

Мюллер — такая у пациента была фамилия — был невысоким, довольно субтильным, при осмотре напрягал левую половину живота. При постукивании определяю, что размеры селезенки раза в два больше нормы. Если бы пациент болел малярией или получил травму живота, я без сомнений выставил бы ему диагноз «Подкапсульный разрыв селезенки». Но Мюллер категорически отрицал и то, и другое.

В истории болезни, однако, я мысль эту высказал и рекомендовал оставить пациента под наблюдение дежурного врача. Вечером Мюллеру стало хуже, он побледнел, боли усилились, все сомнения отпали — продолжающееся внутрибрюшное кровотечение.

На операции диагноз подтвердился — подкапсульный разрыв селезенки. Орган пришлось удалить, он напоминал отбивную в оболочке. Потом Мюллер признался, что так ему жена приложила.

Будучи на работе строгим начальником, дома директор ресторана был настоящим подкаблучником. Его жена весила раза в два больше мужа и регулярно поколачивала своего благоверного. Причем делала она это с умом: била через подушку и не по лицу. Загонит мужа в угол, приставит подушку и ну охаживать. Следов нет, супруг наказан. Мюллеру было просто стыдно сознаться, что его поколачивает жена. Не знаю, чем там у них все закончилось, вроде бы они развелись, а ей дали условный срок.

Пересматривал не так давно фильм «Собачье сердце», очень он мне нравится. Был у меня пациент, очень на Шарикова похожий.

Доставили в отделение, как водится, в час ночи мужское тело. Невысокого роста, лет около пятидесяти, без сознания. Свод черепа весь в рытвинах, на краниограмах множественные вдавленные переломы, больше слева.

На операции я рассек кожу, обнажил кости. «Боже мой! Суповой набор, да и только! Живого места нет, каша из костей и мягких тканей». Я убрал все осколки, лишенные надкостницы — получился костный дефект в левом своде черепа 20,0 на 25,0 см. Головной мозг слабо пульсирует, пропитан кровью. «Ну, все, не жилец», — подумал я, зашил кожу, а та провалилась в костную «яму». «Точно, не жилец!»

Два дня этот человек провел без сознания, на третий пришел в себя и… попросил есть!

Затем начал потихоньку поправляться.

Звали его Коля, хотя по паспорту значился Керимом. Коля-Керим был родом из Казахстана, когда-то давно служил срочную в наших местах, да и остался после службы. Женился, нарожал детей. Работал в колхозе водителем. Когда колхоз развалился — запил.

Пил запойно, по неделям, тиранил семью и распускал руки. Старшая дочка, а ей к тому времени уж 17 годков стукнуло, не выдержала, да и отрихтовала пьяного папашу молотком по голове, а после в подпол скинула, хотела ночью вынести и прикопать где-нибудь. Да мать помешала: вернулась из гостей раньше времени.

— Валя, а где папа? — мамка спрашивает.

— Не знаю, пьет где-то. С утра не видела.

Легли спать, а из подпола вроде как кто-то стонет.

— Валя, слышишь, вроде стонет кто?

— Мама, спи, кажется тебе.

— Нет, не кажется, вот счас ясно слышу! Из подполья! А ну посвети!

Извлекли беднягу на свет божий, а он только мычит. Мать дочку ругать стала, мол, отец он тебе какой-никакой, зачем так с ним?

— Мама, ну достал он меня уже! Его пьяную рожу видеть больше не могу!

— Ну, не можешь пьяную, теперь будешь битую видеть!