Дмитрий Правдин - Хирург на районе

Родственники неодобрительно загудели.

— Доктор, а можно вас на минуточку? — попросила мама Алены. — Там муж пришел, он хочет с вами поговорить.

— Дмитрий Андреевич, я вас очень прошу разрешить маме и бабушке остаться с Аленой в палате, — попросил высокий седой человек в форме полковника авиации.

— Товарищ полковник, я, кажется, уже вам объяснил, что не надо создавать толпу, это плохо отражается на послеоперационном периоде.

— Но она же еще маленькая, ребенок, в конце концов! — возразил папа-офицер.

Мимо нас прошел маленький мальчик.

— Вот смотрите! — указал я на малыша. — Ему шесть лет, оперирован вчера, тоже по поводу аппендицита. Лежит один, и все нормально. Бок, конечно, поднывает, но парень не стонет, не плачет, сам ходит, и в туалет тоже. Если ему не нужно сопровождение, то зачем это вашей дочери?

— Ну, он, наверное, из асоциальной семьи? — спросила Аленина мама.

— Да, к сожалению. Мама с папой пьют, ребенка привела соседка, еще немного, и начался бы перитонит.

— Какой ужас! Но я знаю, на таких детях все заживает… — она замялась, явно стесняясь сказать «как на собаках», — очень быстро и легко. А наша девочка — другая.

— Ну, слушайте, вы взрослые люди, а я вам как малым детям должен прописные истины объяснять! Ну, не положено с большими детьми родственникам находиться! До семи лет, пожалуйста, и то на одной кровати!

— Просто ваш ребенок никогда не лежал в больнице, раз вы так себя ведете! — заявил полковник.

— А вот это вы зря! Я свою дочь, к вашему сведению, сам оперировал по поводу острого флегмонозного аппендицита, когда ей было всего четыре. Так что мне ваши чувства прекрасно известны, и не надо меня упрекать в черствости.

— Извините, Дмитрий Андреевич, мы не знали, — за всех ответила мама. — Ну разрешите хотя бы мне побыть с дочкой.

Сорок минут я убеждал родителей, что мы заботимся о пациентах. В конечном итоге мама легла рядом с девочкой, вцепилась в кровать и объявила:

— Можете меня на куски резать, но я с места не тронусь!

— Черт с вами, оставайтесь, — решил я. — Поставьте себе раскладушку рядом с кроватью.

Алена поправилась, через семь дней я снял ей швы и выписал домой, а родители написали на меня жалобу на трех листах формата А4. Меня потом долго тягали по разным комиссиям и в конечном итоге влепили выговор.

А если бы я разрешил остаться всем родственникам — неужто похвалили бы? А?

Наше начальство — особенно то, которое выполняет чисто административные функции, а скальпеля сто лет в руках не держало, — считает так: если на врача пожаловались — его надо наказать. Даже если он и не виновен. Так, на всякий случай. Выговор через полгода автоматически снимается, если к этому времени не получен новый, и в трудовую книжку не заносится. Можно сказать, это простая формальность, но все равно неприятно.

Получается, что любой недовольный мной обыватель может «накатать телегу», и меня обязаны будут наказать в административном порядке. Кроме административной ответственности есть еще уголовная, но под нее — тьфу-тьфу-тьфу! — я еще не попадал. А вот рублем меня как-то раз наказали!

Незадолго до Нового года обратился ко мне местный наркоман Федя Быков. У Феди вскочил на спине приличных размеров гнойник-карбункул. Необходимо было дать наркоз, чтобы отчистить гной, иссечь некротические ткани, выполнить качественную ревизию. Средства для масочного наркоза закончились, мы решили дать внутривенный, а вен не нашли! Все вены у наркомана Быкова были «сожжены» самодельными наркотиками.

Решили катетеризировать подключичную вену, а Федя и говорит:

— Начальник, у меня есть одна вена припрятанная, если обещаете клевый приход от наркоза, я вам ее покажу.

— Нормально все будет, показывай, — попросил Иван.

— Нате! — расщедрился наркоман и размотал повязку на правой голени. — Только давайте, я сам уколю, а то вы мне последнюю вену запорете.

Мы немного посовещались и дали ему шприц с препаратом для наркоза — такой тоненькой была последняя «живая» вена. Федя привычно накинул и затянул жгут на ноге, похлопал пальцем по вене — раз! И игла «ушла» в просвет сосуда.

— Давай сюда! — произнесла анестезист, расслабляя жгут и забирая из рук Быкова шприц.

— Осторожно, не пропори вену! — предупредил «торчок».

Дозу пришлось ввести огромную: сказывалось привыкание; то от чего обыкновенный человек давно бы заснул, Федю только повеселило, пришлось добавлять.

Гнойник поразил подлежащие ткани, но неглубоко, сложных затеков не выявил, поэтому особых трудностей при операции не возникло.