Андрей Ломачинский - Вынос мозга

Вообще-то, о происхождении Григория ходило много легенд. Самая реальная гласила, что вроде как мать, сама чернявая, со значительной примесью цыганской крови, нагуляла его не то от грузина, не то от азербайджанца, когда ездила по путёвке куда-то на юга в дом отдыха. Муж у неё сидел, а по освобождении к ней возвращаться не стал. Она была одинокой женщиной без родни, вот и оставила себе нагулянного ребёнка как опору на старость. Так кличка Варька-цыганка породила кличку Гришка-цыган. А он действительно этой кличке соответствовал на все сто: озорной, бойкий, чернее смоли! Единственный такой среди умеренно русого населения их деревни.

Тамарка его прекрасно знала, ещё со школы-восьмилетки. Он был младше почти на три года, но шалопай, известный на всю школу Потом ушёл в сальхов-училище, когда Тамарка уже на птичнике стала работать. В училище был хулиганом и двоечником, вечно влетающим в какие-то неприятные истории, и девчонки на него никогда серьёзно не смотрели. И вот теперь он вернулся и устроился к ним механиком.

Армия Гришку много чему научила. Он не только не забыл своё оборудование, но научился и понял, как его сносно чинить, чего до армии никогда не делал, спихивая всё на дядю Антона, второго механика. Но Антон уже год как работал с трактористами и на птичник заходил редко. Оборудование старело и ломалось, ремонтировать его было некому. С появлением Гришки дело несколько наладилось — пошли, казалось, замершие навеки транспортёры, зашумел кормоцех с его «рушалками» для зерносмеси и комбикормов. Бабья работа заметно облегчилась, стали выдавать больше яиц и птицы, повысилась зарплата. Однако Гришку не уважали. Несмотря на свои дельные руки, он оставался тем же шалопаем — мог прогулять без причины, а получив заплату, вовсю подражал «старшим по сроку службы», напиваясь до потери равновесия. Правда, запоев не допускал и остаток зарплаты отдавал мамке Варьке, чтобы сохранила от греха подальше.

И вот этот Гришка стал к Тамарке клеиться. Она ему раз чётко сказала, что по сравнению с её Василем Гришка просто никчёмное дерьмо. Странно, но задиристый Гришка не обиделся. Он поджидал её у двери, а когда она входила, прыгал на неё и хватал за сиськи или за задницу, ну прям как семиклассник. Тамара злилась, но не так чтоб сильно. Она никогда серьёзно на него не смотрела. Списывала все эти выходки на то, что она единственная молодая птичница и ему заигрывать больше не с кем. Потом она начала внаглую его использовать: по её приказу Гришка таскал мешки с комбикормом, вывозил помёт, дробил мел и выполнял другую тяжёлую работу. Она стала в шутку позволять ему подержаться за сиську или легонько взять за ягодицы. И вдруг в один момент поняла, что нестерпимо хочет его. Пару дней она страшно боялась этого желания, а потом...

И случилось то, чего никогда с нею не было. Случился страшный кайф! До замужества у неё пару раз бывали оргазмы, но какие-то быстрые и поверхностные. Похоже, роды что-то перестроили в её организме. Чувство было настолько сильным и долгим, что дрожь переходила в конвульсии; ей казалось, что она проваливается в океан удовольствия, и страшно хотелось орать. Это было самое приятное ощущение, ког-ia-либо случавшееся в её жизни. Она просто не зная, не представляла, что такое возможно. Нет, реально, такого не может быть! Но оно было.

На следующий вечер она намекнула своему мужу, we хочет ли он чего. Закрыла глаза и стала ждать возвращения своего блаженства. Ничего не произошло. Абсолютно ничего. Всё получилось, как всегда с самой первой брачной ночи. Никак. У неё на глаза навернулись слёзы разочарования. Однако воспоминания о вчерашней сладости ничуть не изменили её отношения к мужу — она нежно обняла его, отца её ребёнка, свою единственную и такую прочную опору в этом мире. Вздохнула и заснула спокойной.

На птичнике она больше всего боялась, что все догадаются. Боялась, что Григорий сам сболтнет по пьяни. Боялась, что их элементарно застукают за этим делом. Боялась, но давала ему всё чаще и чаще. Один раз, в редкий момент, когда они оказались на птичнике совершенно одни и вдоволь насладились друг другом, она откровенно рассказала Гришке о своей проблеме с мужем и спросила, в чём же секрет. Ведь Григорий не делал ничего особенного. Она ведь просила то же самое делать своего мужа! Григорий сидел голый на мешке с комбикормом и пытался понять проблему:

— Знаешь Тамара, бабу, оно ведь любить её надо... А баба не должна бояться. Ты мужа своего боишься! Ты же с ним как с отцом родным спишь. А я кто? Я же тебя с любовью... И ты меня выше себя не ставишь, вот и разрешаешь себе подо мной кончать на полную.