Максим Малявин - Записки психиатра, или Всем галоперидолу за счет заведения

— И что же с вами стряслось, позвольте полюбопытствовать?

Сделав страшные глаза, дама наклонилась поближе и доверительно прошептала:

— У меня БЕШЕНЫЙ СКЛЕРОЗ!

— Позвольте узнать с целью повышения образовательного уровня: это терапевт вам такой диагноз установил?

— Да-да, он там все написал, только я прочесть сама не могу: я читать разучилась. И писать тоже.

Доктор принялся за изучение справки, но вожделенного диагноза не обнаружил. Терапевт предполагал болезнь Альцгеймера под вопросом (вопрос в этом предварительном диагнозе был единственно правильным предположением, но терапевта винить не в чем: такие кадры и к нам-то нечасто захаживают, что уж тут о коллегах говорить!) и интересовался — может, инвалидность, мол, дадите («а то она всех нас уже поимела», — читалось между строк без особых усилий и приборов).

— Ну, хорошо. А что еще вы разучились делать?

— Я не могу есть! Я ложкой тычу мимо рта, меня сын кормит!

— А готовите сама?

— Сама, — спохватившись: — но невкусно! Ой, мне плохо!

— Никогда бы не подумал. Наоборот, склероз — это самая приятная болезнь: ничего не болит, и каждый день новость… У вас-то что плохо?

— Я ПАМЯТЬ ТЕРЯЮ! И ПОНЯТИЯ!

— Так и запишем: истекает, мол, памятью и понятиями. Ай-ай, это плохо, без памяти и без понятий. Без понятий сейчас никуда… А как вы нас-то, к слову, нашли? Без памяти-то?

— Добрые люди подсказали.

— Надо же, действительно добрые. С понятиями.

Путем косвенных расспросов удалось установить, что тетенька своим псевдодементным [20] От «деменция», то есть слабоумие. И «псевдо» — то есть клиника напоминает слабоумие, но при этом на самом деле интеллект не страдает. поведением терроризирует не только родного сына и невестку, но и в той или иной степени весь подъезд — то до магазина ее довести, то мешочек картошечки обратно принести — в общем, никому не скучно, и все при делах.

Самое интересное началось, когда доктор попытался донести до истекающего памятью и понятиями разума дамы, что инвалидность ей, как бы это помягче сказать, не светит. Началось утро в колхозе! Были стоны, были вопли, были попытки упасть в обморок (очень аккуратно, чтобы не помять пальто и не сбить прическу), были угрозы крестового похода в министерство, перемежающиеся криками «Где тут главврач?». Заглянувший на огонек заведующий (вот вы-то нам и нужны, Виктор Александрович!) тут же был насильно втянут в эмоциональную дискуссию о достойных инвалидности людях (у соседки Клавы — вторая группа, у Люськи тоже, у бабы Кати — первая, а я чем хуже?!) и черствых, совершенно не секущих тонкости момента докторах-садистах. Через полчаса насквозь больное создание удалилось на форсаже, напрочь забыв про слеповато-глуповатое ощупывание предметов окружающей обстановки. Доктор с заведующим переглянулись и двинули на перекур. В коридоре они вновь столкнулись с бешеной склеротичкой.

— Где справка, которую мне терапевт написал?

— В урну выкинул, — не моргнув глазом соврал врач, успевший подклеить сей важный документ в амбулаторную карту.

Через час к заведующему пришла расстроенная санитарка.

— Что за безобразие, Виктор Александрович! Тут какая-то больная перевернула все урны на территории больницы. Такое впечатление, что весь мусор словно просеян. Сторожа вон тоже жалуются…

У нашего друга на участке есть пациентка. Зовут ее… пусть Наталья. Внешность у Наташи барбиподобная, только Барби проигрывает ей в пышности форм и красоте глаз. У Натальи такие страхи, что вам и не снилось. Какая там боязнь открытых-закрытых пространств, какие страхи перед поездкой в транспорте, жучками-паучками и плохо помытой посудой! Мелко плаваете и узко мыслите, господа невротики! Садимся, достаем блокнотики, записываем.

Впервые она пришла на прием лет пятнадцать назад, когда разводилась с мужем. Тогда она поделилась с доктором своими опасениями проглотить иголку: дескать, мама в детстве настращала, что нельзя при шитье иглу между зубов держать — проглотишь, мол, и абзац. Кто ж знал, что наставления старших так крепко оседают в памяти! Подлечили, успокоили, а через пару месяцев страх возобновился. Мол, боюсь до смерти, мол, держите меня семеро, иначе никаких гарантий. Снова подлечили, и снова хватило на пару месяцев. На сей раз добавился страх, что не только сама иголку проглотит, но и детей угостит. И вновь лечение — медикаменты, психотерапия — в общем, куча народу занята, никто не скучает. Опять же, в отделении неврозов такие мальчики интересные…