Вольфрам Флейшгауэр - Три минуты с реальностью

— Не за что, — ответил он. — Простите, что заставил вас за этим прийти, но ваша просьба показалась мне довольно необычной и, прежде чем дать вам адрес этих людей, я хотел составить о вас мнение. Надеюсь, вы на меня не в обиде.

— Что вы, — сказала Джульетта. — Я сама бы поступила точно так же.

— Понимаете, в этой стране все очень сложно…

— Вот как?

— …а семья Альсина — не совсем обычная семья. Дамиан особенный мальчик, то есть теперь уже молодой человек. Если встретитесь с ним, передавайте привет.

— Конечно, передам.

— Танцор танго… вот, значит, как. — Джульетта кивнула.

— По крайней мере так он писал.

— Когда вы в последний раз получали от него известия?

— Летом тысяча девятьсот девяносто седьмого. В августе или в сентябре, примерно так.

Ответ дался ей с трудом. Ее едва не стошнило. Стоило определенных усилий взять себя в руки. Зачем она врет? Совершенно естественно, что он ей не доверяет. У нее ведь могут быть и не самые добрые намерения. И все же она с трудом подавляла чувство разочарования, вызванное этим разговором. Хотя на что она, собственно говоря, рассчитывала?

— Как странно, — сказал вдруг учитель. — Дамиан ведь так и не окончил школу. Не захотел. Я часто спрашивал себя, почему? Он был очень способный, вы, конечно, знаете. Но чтобы танцором! Просто в голове не укладывается. То есть, я хочу сказать, полная противоположность тому, что он… не знаю, как выразить…

Он в недоумении покачал головой.

— Может, это временно, — предположила Джульетта, по-прежнему желая лишь одного — поскорее убраться из этой комнаты.

А вот у Ортмана, похоже, проснулся живой интерес к их беседе. Несмотря на то что она уже стояла, он снова сел и заговорил:

— …Видите ли, я слышал о нем от других учителей еще до того, как он стал у меня учиться. Когда он получил эту премию по астрономии… — Ортман не поднимал глаз, будто просто размышлял вслух. Потом, помолчав недолго, бросил на нее быстрый взгляд и продолжил: — Вы, разумеется, догадались, что это не простая школа. Это элитная гимназия, куда вам не помогут попасть ни деньги, ни связи. Тот, кто хочет здесь учиться, проходит серьезные испытания, зато если вы сдали выпускные экзамены в этой школе, вас автоматически принимают в университет. Пожалуйста, присядьте еще на минутку, или вам в самом деле пора бежать?

Джульетта посмотрела на часы, сделала вид, будто прикидывает, сколько у нее времени, потом села и кивнула ему:

— Я могу еще немного задержаться.

— Дамиан, — продолжал учитель, — был известен в школе. Учитель математики все время расхваливал его. Здесь наверху, на крыше, есть обсерватория, и группы наших школьников каждый год участвуют в международных олимпиадах по астрономии. В тысяча девятьсот девяносто первом году Дамиан был среди них. Задание касалось траектории Юпитера. И наши ребята получили первое место. От учителя математики я знаю, что именно Дамиан решил самую сложную часть задачи. Он был образцовым учеником. Но через год стал вдруг пропускать занятия. Поначалу никто не обращал внимания. Мы решили, что ему скучно и он хочет сдавать экстерном…

— Экстерном?

— Ну да, у нас не обязательно ходить на занятия. Желающие могут записаться в экстернат… как это по-немецки… самоволку…

— Нет. — Джульетта невольно засмеялась. — В самоволку без разрешения уходят солдаты.

— Ах да, конечно. Мой немецкий уже не тот, что когда-то. Но вы меня понимаете?

Его как будто подменили. Лицо заметно оживилось. Джульетта поначалу не могла это объяснить, но со временем ей стало ясно, что учитель, наверное, очень любил Дамиана. Иначе не говорил бы о нем с таким воодушевлением, не помнил таких подробностей. Куда девалось его недоверие? Только потом она поняла: у Ортмана та же проблема, что и у нее. Дамиан так и остался для него загадкой.

— …он вдруг перестал посещать занятия. Только ко мне ходил еще некоторое время. Другие учителя даже спрашивали, не знаю ли я, что с ним. Но я понятия не имел и не видел повода вмешиваться. В конце концов, занятия по немецкому — факультатив. Я не знал, зачем ему немецкий. Предполагал, что он просто проверяет себя — по силам ли ему или нет. Вы же сами сказали, он писал почти без ошибок. Забросил все остальное и занимался только немецким. Я слышал о какой-то ужасной ссоре с родителями. Потом все вроде бы успокоилось, и вдруг он перестал ходить на занятия, на немецкий тоже. В конце девяносто второго не появился на экзаменах и был отчислен. С тех пор я ничего о нем не слышал. Но то, что вы рассказали сегодня… Я никогда не смог бы предположить… Танцор танго. — Он покачал головой. — Никогда не знаешь, что придет человеку в голову, верно?