Михаил Королюк - Последняя неделя лета (Квинт Лициний 2 - вбоквелл)

- Хорошо, - согласилась та, оглянулась и спросила, - а с кем тут танцевать-то?

Танцплощадка еще пустовала. Вдоль стен стояли несколько пар. На сцене, в перерыве между песнями, бродили, настраиваясь, музыканты. Барабанщик заполнял паузы экспромтами. Несколько пар танцевали в центре зала а, рядом с ними, на предусмотрительно освобожденном для него пространстве, извивался в каком-то, своем, не согласующимся, ни с музыкой, ни со здравым смыслом, танце, явно пьяный дядька.

Он выкидывал коленца, отклянчивал зад, как-то странно и коряво сгибал руки и ноги, кружился волчком, одним словом, получал максимум удовольствия от вечера.

- А танцевать мы будем друг с дружкой, - твердо сказала Тома. - Сыта я уже по горло, как местными аборигенами, так и выходцами с Крыма.

Червону руту уже сменило море, и солист, под оглушающий аккомпанемент пел:

Море-море, мир бездонный,

Пенный шелест волн прибрежных...

- Пойдем, - потянула Ясю за руку Тома, - ну пойдем же!

Похоже коньяк совсем расслабил Тому. Она вытянула Ясю почти в центр.

Потом обернулась к ней, взглянула потемневшими глазами, и сказала:

-Какое счастье, что ты у меня есть. Какое счастье. Спасибо, что ты меня спасла, спасибо тебе. И молчи, даже не упоминай! Это именно ты меня спасла... Я тебе так благодарна. И знай, я тебя очень, очень люблю. Лучше подруги у меня не было и никогда не будет...

Крепко обняла за талию, прижалась, и благодарно поцеловала в губы.

Яся вся замерла, потом отмерла, и, секундочку поколебавшись, обняла Тому руками, под мышками, за плечи, тоже прижалась к ней, сначала грудью, потом щека к щеке. Так, их, тесно обнявшихся, подхватила музыка.

В это время, от входа, донесся какой-то шум.

- Платите, а то не пущу, - послышался испуганный голос старушки продававшей билеты.

- Нэ кипишуй стара, мы тилькы глянэмо, - раздался громкий, явно пьяный голос.

- Ты шо стара, зовсим з глузду зъихала? - раздался другой, но не менее противный и пьяный голос. - Ты шо, важаешь мы стрыбаты тут будэмо? Дивчат пидбэрэмо та пидэмо. Нэ суй мэни свои квыткы, а то, взад тоби йих засуну!

И тот же голос заржал, видимо, восхитившись своим юмором.

Послышалась возня, а потом в зал кинотеатра вошли двое.

Один был огромный с длинными, до самых колен, руками. Даже при его размерах, его голова казалась непропорционально огромной, в основном за счет нижней челюсти, выпирающей вперед. Весь он неуловимо смахивал на гориллу, которую обрядили в джинсы и рубашку. Он отцепил, вцепившуюся в него старушку и, огромной как лопата, лапой, небрежно выпихнул ее на улицу.

Второй был поменьше, поджарый, но тоже явно крепкий, с хорошо развитой мускулатурой, свидетельствующей или о занятиях спортом или о регулярной физической работе. Из кармана его штанов торчало горлышко бутылки.

Оба были явно пьяны.

Они стали обходить зал, откровенно оглядывая присутствующих и выбирая себе, как ясно было из разговора у входа, будущих сексуальных партнерш.

При их появлении, несколько танцующих пар, видимо услышавших пререкания у двери, остановились и спешно потянулись к выходу. Также к выходу потянулись пары стоящие у стен.

Девочек медленно качала обволакивающая их музыка, они забылись и не обращали внимания на окружающих. Постепенно в центре зала они остались одни.

Парочка, обойдя зал по кругу, подошла, наконец, и к ним.

Музыка закончилась. Девочки очнулись, и, только теперь заметили, кто стоит рядом с ними. Увидев, что остались одни в центре зала, начали испугано озираться.

- Дивчатка! - залыбился качок, заметив их испуг.

- Яки красыыывииии! - затянул, делано восхищаясь.

- Як, собакы! - вдруг неожиданно гаркнула горилла, и они оба, заржали. Видно было, что это у них дежурная шутка.

- Оцэ гарни дивчата! Мыко, твоя яка? - повернулся качок к горилле.

- Рыжэнька, - кивнул тот головой на Тому.

- Ну, а моя нехай будэ чорнэнька, - не стал возражать качок. - Тэж гарна.

- Та куды ж вы дивчата? - гигант, неожиданно ловко преградил дорогу девчонкам, дернувшимся к выходу. - А потанцюваты?

Неожиданно Тома с ужасом ощутила, что она, как клещами, зажата в объятьях гориллы и смысла дергаться не больше, чем у мухи на липучке.

Мыко повернулся к музыкантам и гаркнул:

- А ну грайтэ, давайтэ! Вжарьте хлопци!

- Грайтэ давайтэ, а то щас до вас пидийду!

Те, после небольшой заминки, заиграли, видимо очень модного тут, Антонова:

Вот как бывает, где лета звонкий кpик.

Вот как бывает, где счастья светлый миг.