Даниэла Стил - В тихой гавани

Мэтт с Робертом говорили и все никак не могли наговориться. Наверное, они бы проговорили до утра, но тут позвонила Пип, чтобы сообщить, как дела у Офелии. Роберт, навострив уши, внимательно прислушивался к их разговору.

— Кто звонил? — спросил он ревниво, желая знать абсолютно все об отце, в том числе и о его новых друзьях, и о той жизни, которой он жил без него.

— Это одни мои знакомые — вдова с дочерью. Слава богу, у них все в порядке. Ничего серьезного.

— Твоя приятельница? — с улыбкой спросил Роберт.

Мэтт покачал головой:

— Нет. Ничего похожего. Мы с ней просто друзья. Видишь ли, ей пришлось немало пережить — в прошлом году она разом потеряла и мужа, и сына. Оба погибли в авиакатастрофе.

— Ужас какой! Слушай, пап, а девушка у тебя есть? — с ухмылкой полюбопытствовал Роберт.

Он чувствовал себя счастливым просто оттого, что он рядом с отцом. Рот у него разъезжался сам собой. Мэтт сделал ему сандвич и налил бокал вина, но Роберт был так возбужден, что у него кусок не лез в горло.

— Нет, девушки у меня нет, — расхохотался Мэтт. — Жены, впрочем, тоже. Ты же видишь, я превратился в настоящего анахорета.

— И ты по-прежнему рисуешь. — Роберт обвел глазами комнату, заметил свой портрет. Потом портрет Ванессы. И удивленно уставился на портрет Пип. — А это кто?

— Та самая девочка, что сейчас звонила.

— Страшно похожа на Несси, — пробормотал Роберт.

Придирчиво разглядывая картину, он вдруг отметил исходившее от портрета очарование. От него просто невозможно было оторвать глаз.

— Да, верно. Я написал его по ее просьбе, она хочет подарить его своей матери. У нее на следующей неделе день рождения.

— Здорово получилось. Слушай, а ты уверен, что не ухаживаешь за ее матушкой? — В том, как отец говорил об Офелии, было нечто такое, отчего Роберт вдруг насторожился.

— Абсолютно. Ну а как насчет тебя самого? Ты-то, часом, не женился? Нет? А девушка у тебя есть?

Рассмеявшись, Роберт рассказал отцу о своем последнем увлечении, об учебе в Стэнфорде, о друзьях и подружках, о том, как он жил последние годы. В конце концов, они ведь не виделись целых шесть лет. Мэтт с Робертом и сами не заметили, как проговорили до утра. Было около четырех, когда Роберт, уснув на полуслове, рухнул на постель Мэтта, а отец свернулся калачиком на диване. Вообще-то Роберт не собирался оставаться на ночь, но у него просто не хватило сил уехать.

А с утра, едва открыв глаза, они снова принялись говорить. Мэтт поджарил яичницу с беконом, а около десяти Роберт поднялся, сказав, что ему пора. Правда, он пообещал, что на следующей неделе приедет снова. Только не в выходные — на выходные у него уже есть планы. Мэтт сказал, что на неделе непременно сам приедет в Стэнфорд.

— Теперь ты от меня так просто не избавишься, — предупредил он. Губы его сами собой растянулись в улыбке. Мэтт давно уже не чувствовал себя таким счастливым. Роберт тоже сиял, не сводя глаз с отца.

— А я и не собираюсь, — фыркнул он. — Я ведь считал, что ты вообще о нас забыл. Но почему бы еще ты вдруг перестал писать? Разве что умер? Ничего другого мне просто в голову не приходило. Одно я знал совершенно точно — ты бы не смог просто так бросить нас с Ванессой. Значит, что-то произошло. Осталось только узнать, что именно. — Роберт решил не рассказывать, каких трудов ему стоило отыскать отца. Главное, что он это сделал, а все остальное не важно.

— Слава богу, ты меня нашел. Я решил подождать пару лет, а потом сделать еще одну попытку связаться с вами… на тот случай, если вы вдруг снова захотите увидеть меня. Поверь мне, сынок, я вовсе не сдался, я просто ждал подходящего момента.

У Мэтта просто язык чесался высказать Салли все, что он о ней думает. Интересно, что она ответит? И самое главное — как объяснит все детям? Мало того, что она лишила их отца, — она год за годом обманывала их. Мэтт знал, что никогда не сможет простить ей такой подлости, а по лицу Роберта понял, что и сын думает так же. Салли придется немало потрудиться, чтобы оправдать себя в глазах детей. Вряд ли они смогут верить ей, как прежде.

Около половины одиннадцатого Роберт, неохотно поднявшись, уехал. Мэтт решил, что у него был самый лучший День благодарения за всю его жизнь. Он просто не мог дождаться, когда расскажет обо всем Офелии и Пип. Но сначала нужно выяснить, что же все-таки произошло с Офелией. Не успел Роберт отъехать от дома, как Мэтт уже бросился к телефону. Сейчас он чувствовал себя так, словно заново родился, — вернее, опять стал прежним Мэттом. Теперь он снова имел детей. И не было на земле человека счастливее, чем он. Он нисколько не сомневался, что и Офелия, и Пип будут радоваться вместе с ним.