Мухаммед Аль-Али - Произвол

У Софии голова шла кругом. Она мучительно искала и никак не находила выхода из создавшегося положения. До нее едва доходили слова Хасуна, который все твердил о разбойниках, бедуинских войнах и предвещал, что они вспыхнут вновь — с еще большей жестокостью и кровопролитием.

Стояла глубокая ночь, но работа продолжалась уже при светильниках. Управляющий Джасим переходил с одного тока на другой, наблюдая за ее ходом и давая указания стрелять в любого пастуха, который посмеет приблизиться к зерну. Его грубые окрики разносились по всей деревне. Убедившись, что работа идет нормально, управляющий отправился к Занубие. У ее дома, как обычно, уже сидели за чаем староста и шейх Абдеррахман.

Ты очень озабочен в последние дни и что-то скрываешь от нас, — сказал шейх старосте.

Абу-Махмуд в ответ огрызнулся:

— Я лишь пекусь о благополучии бека. И мне нечего скрывать. Я знаю не больше, чем ты.

— Его превосходительство сейчас на станции у мадам… — сказал шейх.

— Не напоминай мне о станции, — перебил его староста. — На спинах грузчиков еще не высохла кровь. Подумай и о своей шкуре.

Все женщины и дети уже видели пятый сон, когда послышался громкий голос сторожа, призывающего всех работавших собраться в гостиной бека. Уставшие люди потянулись ко дворцу. Прохладный ветерок немного охладил их разгоряченные, потные лица. Приглашение не было для них неожиданностью. Бек время от времени собирал крестьян у себя, чтобы проинформировать их о разных вещах, начиная с видов на урожай и цен на зерно и кончая обстановкой в бедуинских племенах и официальными французскими сообщениями. Он считал, что таким образом располагает людей к себе.

Староста Абу-Махмуд и шейх Абдеррахман уселись на почетном месте, перекинув летние абаи через плечо. Управляющий Джасим появился как будто с поля боя. На плече у него была боевая винтовка, на поясе и крест-накрест на груди — туго набитые патронташи. Первым из крестьян в гостиную с достоинством вошел Абу-Омар. Одетый в традиционную крестьянскую одежду, он подпоясался кожаным ремнем, доставшимся ему в наследство от одного из погибших солдат во время крушения поезда в Ум-Ражиме. У порога он снял большие кожаные постолы, оберегающие его от колючек и укусов змей, и, поприветствовав шейха и старосту, прошел в глубь комнаты. Когда все собрались и сторож принес горький бедуинский кофе, который крестьяне по обычаю пили из одной чашечки, передавая ее по кругу, староста прокашлялся и сказал своим зычным голосом:

— Ну, братья, думаю, что на сегодня с работой покончено. Бек еще не приехал, но днем он велел собраться в это время всем нам здесь. Видимо, у него есть для нас важные новости. В ожидании бека мы отдохнем и попьем кофе. Вы вполне заслужили это. А шейх Абдеррахман пока нам что-нибудь, расскажет. Я думаю, что всем будет интересно послушать об угрожающих нам бандитах.

Шейх стал отнекиваться.

— Я знаю то же, что и вы. Говорят, бандиты напали на восточные деревни. Для нас это не в диковинку. Просто надо бдительнее охранять свое добро.

— А что об этом думает староста? — спросил Юсеф.

— Мы должны подготовиться к отпору, — ответил Абу-Махмуд, — и преподать бандитам такой урок, чтобы в следующий раз они тысячу раз подумали, прежде чем пойти на преступление.

— Почему мы все такие мрачные? — неожиданно спросил певец Халиль. — Давайте превратим это собрание в вечер веселья. Позовем цыганку Суад, будем петь и танцевать до утра. А с цыганами расплатимся в конце сезона.

Крестьяне рассмеялись. Только управляющий рассерженно посмотрел на Халиля и сказал:

— Мы собрались здесь не для болтовни и веселья, а чтобы обсудить серьезные вещи.

— Браво, управляющий! — иронически протянул Абу-Омар. — Ты, словно шейх, стал читать нам проповеди. Значит, ты можешь выступить и посредником в наших расчетах с хаджи.

— Нет-нет, — замахал руками Джасим, — хаджи предпочитает иметь дело только с шейхом.

В этот момент в гостиную вошел цыганский шейх. Салюм насмешливо заметил:

— О, теперь у нас стало два шейха.

— Как тебе не стыдно, Салюм? — оборвал его управляющий. — Зачем ты унижаешь шейха Абдеррахмана?

— Почему, Джасим? — спросил Юсеф. — Первый— шейх в религии, а второй — шейх в танцах и пении. А кто из вас не любит танцев и песен?

Тут послышался голос Абдаллы, которого недавно выпустили из тюремных застенков:

— Вы должны были отметить мое освобождение из тюрьмы. Но вы этого не сделали. Я обижен на вас. Если бы из нее вышел бек, вы бы устроили ему такую встречу, что земля ходуном заходила бы.