Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03

Она еще разговаривала в коридоре с моей мамой, как я в трусах восседал на кушетке с огромным шприцем, вместившим содержимое всех оставленных ампул, и судорожно искал вену…

Ну, вот и нужная дверь. Ломлюсь, как обезумевший от страха беглец, во что бы то ни стало стремящийся уйти от погони. От моих неистовых ударов вскочит и остывший трупак.

Наконец-то заскрипели замочки и засовы. Какая дивная и ностальгически знакомая мелодия из металлических звуков! Я по ней соскучился. Да что там, истосковался!

Дверь приоткрывается на цепочке — обшарпанная, грязная дверь барака. В узкий разрез между косяком и дверной пластиной вижу искаженное лицо барыги Валеры. Из хаты бьет в нос запах уксуса, представляющийся дивным ароматом экзотических культур.

Со своей стороны, видя знакомое лицо, барыга Валера снимает цепочку и открывает дверь своей полусгнившей хибары.

Пока он открывает, я приговариваю-причитаю:

— Быстрей, быстрей, чума болотная. Кумарю, как сволочь последняя.

— Заходи, — скрипит Валера, чуточку посторонясь и пропуская меня внутрь убогого жилища.

— Валер, надо пяток «чеков», пару кубов «кислого» и лист димедрола. — Руки нетерпеливо взбрыкиваются по сторонам.

— Демида нет. — Валера тупит взгляд в пол и выдает себя с потрохами.

— Бля, найди для меня. Болею жутко. Бегать и искать где-то сил просто нет. — Я знаю, что все есть, и я дожму.

— Ну, ладно, дам из своего. Но только четыре таблетки. Как раз на варку.

— Слышь, Валера, я у тебя сварю? — И, не дожидаясь ответа, разуваюсь и прохожу на кухню. — Я быстро. Напрямую.

— Только махом. Я скоро ухожу, — настолько стандартная отмазка, что ее можно и не слышать.

Нервы натянуты до предела ожиданием сладостного момента инъекции. Варю быстро, «напрямую». Совсем не потому, что эта барыжная рожа куда-то там уходит. Просто невтерпеж. А Валера будет ждать столько, сколько нужно. Раз уж впустил.

Буквально через десять минут раствор готов. Выбираю зелье из закопченной кружки в шприц через толстую иголку с намотанной на нее ватой-метелкой. Грязи остается немерено, целое болото. Когда варишь «напрямую», всегда так. Ну да ладно. Все уже без пяти минут позади. Через пять минут все будет в полном порядке. За исключением одного момента.

Возникает сладостно-мазохистская крамольная мыслишка: «А если бы пришлось рубить не один палец, а два, укололся бы?» И сам себе отвечаю: «Вероятно». Хотя в глубине души нисколько не сомневаюсь, что да. Сейчас ни одна сила во всей Вселенной, кроме какой-нибудь глобальной катастрофы, не оттащит меня от пузырька с раствором.

Отбиваю раствор на толченом димедроле. Выбираю снова, теперь для того, чтобы уколоться.

В пузырьке-«самоваре» оставляю приблизительно половину общего объема опиумсодержащей «бронзы». Самая первая доза уйдет на «болезнь», а второй я уколюсь чисто для кайфа. Вполне разумно.

Выбрал. Прошу Валеру меня уколоть. В шею. На руках и ногах, как и на всей поверхности, тела, вен совсем нет — «пожег». В пах боюсь. Значит, в шею, в сонную артерию. Валере можно доверять исполнение подобных вещей: профессионал и знает цену хорошим кровеносным путям. Ложусь в комнате на кушетку, запрокидываю голову и задерживаю дыхание…

В мой «шланг» Валерка попадает легко, с первой попытки. Тихонечко, как-то даже ласково, давит на поршень шприца и гонит раствор.

Все, прогнал. Резко сажусь, чтобы не случилось кровоизлияния в мозг. Прикуриваю сигаретину и жду долгую секунду.

И вот оно, долгожданное божественное тепло, мягкими и нежными волнами разливающееся по моему телу. Димедрольный удар по прокуренным легким вызывает легкий кашель. Следует удар по печени и зубам: опиум первым делом бьет по больным местам.

Теперь все в порядке, оживаю прямо на глазах.

Пока отлавливаюсь и курю «на приход», услужливый Валера промывает кипяченой водой мою «машину» и кладет на газету, рядом с еще не выбранным из пузырька раствором.

Наступает столь желанная эйфория. Появляется неодолимое желание поговорить, развязывается язык, и рассказываю про заключенное пари.

Валерка мне сочувствует.

— Да, брат, наркомания это такая штука, неизлечимая.

Сижу и думаю: «Какой я тебе, падла, брат. Нет у меня таких родственников. И не надо».

Хотя не плохо было бы. Раскумаривался бы на халяву. Вслух же отвечаю:

— Придется рубить. Никуда не деться. — Без жалости смотрю на растопыренные пальцы и пытаюсь пошутить: — С этого момента фаланга моего левого мизинца принадлежит не мне.