Александр Бологов - Один день солнца (сборник)

Люда не знала, что делать… Она оставила было найденные часы в служебке и побежала выносить ведро, но, не пройдя и половины вагона, вернулась, взяла часы, сунула их за пазуху, за лифчик. Холодный металл туго впечатался в гладкую влажную кожу.

Бросив уборку, Люда хотела побежать навстречу Егоровне, перехватить ее где-нибудь по дороге, чтобы побыстрей обрадовать находкой, но вовремя спохватилась: оставлять вагон без надзора было опасно. Однако и сидеть ждать было, кажется, выше сил. А бригадир? — вспомнила она вдруг о другом причастном к пропаже человеке. У него же акт, он же и должен теперь заниматься всем этим делом… Как же она сразу об этом не подумала!..

Люда наскоро оправила на себе одежду и, спрыгнув с высоких ступенек, побежала вдоль вагонов к шестому, бригадирскому.

Бегунов что-то писал. Оторвав глаза от своей общей тетрадки, он увидел Люду и — чего с ним, можно сказать, отродясь не бывало — несколько смутился. Все дело было в Людиных глазах — широко раскрытых, сияющих и лукавых.

«Ой ли?…»— прошло холодком по спине сомнение, и Люда, заметив его в сузившихся зрачках бригадира, еще ничего не сказав, как бы осеклась…

— Я пришла… — сказала она, переводя дыхание.

Бегунов захлопнул тетрадку и жестом остановил ее.

Он надеялся, конечно, что рано или поздно Люда должна будет прийти к нему в его служебку, как бы ни ломалась на первых порах… Но чтобы она явилась после первого же намека? Этого он не ожидал…

— Хвалю, — сказал он, прикидывая, что же делать дальше. — Правда, хвалю…

— Да… — все еще тяжело дыша, произнесла Люда.

— Пойдем в купе рядом, — сказал Бегунов. — Тут, если все же кто придет… Лучше туда…

«Вот это номер!.. Вот это девка!.. — успел он подумать, пока они с Людой быстро переходили в соседнее, пассажирское купе. — Правда, что такие пацанки нынче чудеса творят…»

Люда была без чулок — всегда снимала на время уборки, чтобы не порвать, — и Бегунов по-своему расценил это.

Он повернул защелку двери и шагнул к Люде. Только тут она поняла, отчего у бригадира вдруг затуманились глаза и дрогнул голос.

— Ты что? — Люда будто вновь ощутила, как Бегунов прилип к ней твердой рукою у них в служебке.

И сам он вспомнил то же самое — ее спокойный взгляд, когда она понимающе выдержала то его прикосновение.

— А я знал, что ты придешь, — все еще не улавливая ее тона, глуховато сказал он, — только не знал, что нынче, сразу… А ты бедовая, это я давно понял…

Он прижал Люду к столику. Она защитила руками грудь, часы под лифчиком твердо надавили на кожу.

Господи, что это она подумала? Ему же наплевать на все часы и все пропажи. А сейчас что отдать, что не отдать— концы будут одни. Носили же ему не раз какие-то забытые вещи… И Егоровна говорила, и другие… А она, дура!… Он же решил, что она пришла к нему в служебку, чтобы…

— Отойди! — сказала Люда, вырываясь из его рук и не отрывая своих от груди. (Так обычно закрывают пазуху пожилые бабы, подумал Бегунов.) — Не касайся меня!

Белесые ресницы бригадира подрагивали у самого Людиного лица, его глаза находились так близко, что расплывались в желтые неясные пятна. Он пытался дотянуться до ее рта, Люда дернулась сильнее…

— Ай! — Из прокушенной губы потекла кровь — во рту стало солоно. — Ах ты, дурак! Дурак!.. Ты губу мне…

— Сама себе…

— Сама… Ах ты, дурак несчастный!..

— Ну, ну, умная… — Бегунов понял свою ошибку…

— Уйди с дороги!

Он отодвинулся.

Люда, касаясь пальцами саднящей губы, направилась к выходу. Вернувшись в свой вагон, она сразу же подошла к зеркалу. Верхняя губа припухла, лицо было некрасивое и злое. Господи, как же она пойдет к Валере, как объяснит ему это? — подумала она. Губа, может, еще больше раздуется… А часы? Она осторожно оттянула лифчик и достала их. Часы уже нагрелись. Они тикали чисто и громко. Какие все же тяжелые, подумала Люда, только на мужскую руку, такую, как… у Валерия…

Эта мысль пришла сразу, неожиданно и легко, как если бы кто-то невидимый вдруг высказал ее вслух. Люда обернулась — не на голос, его не было, она о нем и не подумала, а от какого-то смущения: не видел ли кто ее в этот момент?

Но в вагоне, кроме нее, никого не было, Егоровна еще не вернулась.

А что, вот бы действительно такие часы Валере, продолжала виться ниточка-мысль, хотя бы примерить на запястье, поглядеть, как это будет выглядеть… Все равно, куда теперь их денешь?

Как куда? Надо возвратить владельцу! — вспыхнул холодный огонек где-то в другой стороне души. Он же чуть с ума не сошел от пропажи, весь белый свет готов был перевернуть…