Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 05

В 1928 году в Москве, в Московской Патриархии побывал митрополит Литовский и Виленский Елевферий. В своих живых записках «Неделя в Патриархии» он пишет, как ехал из Москвы обратно в Литву в одном купе с «красными военными». «„Мы, батюшка, курим, — обратился ко мне один из них, — и купе — для курящих. Не будем ли вас беспокоить этим? Впрочем, когда будем курить, мы будем выходить из купе“. Такое обращение сразу устраняло у меня предубеждение против красных военных, сложившееся под влиянием слухов об отношении их к священнослужителям в революционное время: хотя нужно сказать, что мне приходилось ездить по железным дорогам в самый разгар революции, быть среди военных, правда, я не видел со стороны их проявления никакого внимания к себе, но и не только не помню каких-либо обидных для себя действий, но даже не слышал и оскорбительных слов. Теперь я почувствовал, что духовная отчуждённость во мне сразу пала, я увидел в них уже не „красных военных“, а русских, православных, у которых живёт русская душа, религиозное чувство, а с ним вместе и надлежащее уважение к представителям церкви» («Из истории христианской церкви на родине и за рубежом в ХХ столетии». М., 1995, с. 213).

В хрущёвские времена, в пресловутую «оттепель», с троцкистской ожесточённостью шёл погром церквей, духовенства (кстати, сам Хрущёв в двадцатых годах был в троцкистской оппозиции). Кукурузник Никита обещал вскоре «показать последнего попа», а народ переполнял оставшиеся в живых храмы. Идеологическая шайка на цековской даче под коньячок и ухмылку расписывали для своего первого секретаря «программу», как уже нынешнее поколение будет жить при коммунизме, а народу, жившему своими заботами, до этих циничных прожектов не было никакого дела. О настоящем времени и говорить нечего — после всех испытаний народ только ещё более утверждается в тысячелетней вере, видя в ней главную опору в своём противодействии, в своей борьбе против обложившего Россию талмудистского ига.

Не случайно это стояние в вере вызывает ненависть врагов. Очень уж не по нутру им неповреждённое Православие, верность ему русского народа. Например, Солженицыну не нравится окаменелое ортодоксальное, «без поиска», православие, как не нравится оно и «архитектору перестройки» А. Яковлеву, недовольному тем, что Церковь не может отойти от «устаревших догматов». Как будто может быть какое-то не «ортодоксальное», не «догматическое» Православие. Расшатывающий догматы «поиск» и означает конец Православия.

Но вернёмся к нашей паре: Аннинскому-Владимову. Главное, что их объединяет в литературе, перед чем не имеет никакого значения, в каком «жанре» они пишут, — это тип их мышления. Статья ли это, роман, письмо, «эссе» — всё одинаково с неизменным мелкотравчатым «анализом» с гнильцой, мелкостью духа, несколько комической надменностью элементарных суждений. И всё-таки — внутренняя неуверенность в своей «победительности». Моя статья «Либеральная ненависть» с критикой романа Владимова «Генерал и его армия» и панегириком на него Аннинского была опубликована в газете «Завтра» (апрель 1996 г., № 17) на одной странице со статьей Аннинского «Русский человек на RENDEZ-VOUS». Почему же тогда оба не обличили меня публично, если считали себя правыми, а облаяли из-под литературной подворотни — в своей переписке, и только спустя семь лет она была опубликована в журнале «Знамя». Можно, впрочем, это понять из такого признания Владимова: «Другое худо, что поле битвы вокруг „Генерала“ осталось за ними. Как всегда. Последнее слово — почему-то они говорят… Или в самом деле нет у нас критики? Вместо неё — Курицын-сын, „Малолетка“ и мать-наставница Латынина? Есть, правда, Лев Аннинский — только что же он может один?» Всё правильно: в их критике одни «малолетки», «курицыны-сыны», «матери-наставницы Латынины», да и такие же аннинские. Солженицын, не расстававшийся всю войну в «батарее звуковой разведки» с портретом своего кумира Троцкого, толкача «перманентной революции», в своей пьесе «Пир победителей» с патологической злобой пишет о русских воинах-победителях, о «Матросовых придуманных, глупеньких Зоях», возносит предателей Родины. В статье «Как нам обустроить Россию» он казуистически вещает, почему ему поперек горла наша Победа. Двадцать с лишним лет тому назад в журнале «Молодая гвардия» в моём цикле «Из памятного» был опубликован набросок к портрету этого критика «С тележкой по литературе». Сделаю из него краткую выписку: «Как ни увижу его, всё бежит с тележкой, с набитой сумкой-рюкзаком на колёсиках. Да ведь и в литературе он, критик, также всё бегает с тележкой, вот уже не одно десятилетие всё бегает, промышляет добыванием „ядра ореха“, „самовыражением“. Разного рода эти „самовыражения“, как содержимое рюкзака, сегодня одно, завтра другое… Вчера он бежал, подталкиваемый „интеллектуальным ветром, дувшим в нашей прозе“, а сегодня — „не пора ли попробовать жить?“. „Личность“, „личностное начало“ — единственная для него „реалия“, он начинает заходиться в словесном коклюше на эту тему. Не какая-то там толпа, масса, народ, а „ценностный индивидуум“, единственно способный к „самовыражению“. Нравится ему „Кафкианская магия деталей“ — выразил и это. Не нравится русский фольклор — и это выразил. В восторге от мифа — пожалуйста: „С неба падает на нас на всех… колумбиец по имени Габриэль Гарсиа Маркес“. Надоел миф, „аллегоризм“ — „жажду беллетризма“. Надоел „дух“ — „жажду плоти!“. Но и плоть „неоднозначна“: ненавистна ему „тупая, звериная, сытая сила кулацкой плоти“. „Однозначно“ — „неоднозначно“… То этот критик называет себя духовным наследником русской культуры, Достоевского, то подчёркивает, что „в жилах Достоевского текла литовская кровь“…