Чарльз Сноу - Коридоры власти

Фраза отдавала профессиональным присутствием духа. Дуглас беспокоился не из-за законопроекта как такового, а из-за толкования, которое уже припас Роджер, в соответствии с которым Роджер намеревался действовать, — Дуглас не хуже меня знал о его планах. Политика Роджера изначально отнюдь не импонировала его природному консерватизму. Лишь потому, что Роджер — сильный министр, у него до сих пор получалось проводить свою линию, а может, потому, что его способности не остались не замеченными и не оцененными Дугласом. Однако теперь Дуглас не желал ни одобрять политику Роджера, ни делать прогнозы. Он успешно избежал причастности к парламентскому запросу и, соответственно, возможного скандала; теперь ему не улыбалась причастность к возможному фиаско.

Он заставил себя временно забыть о личном горе, отогнал мысли о жене; новая забота заняла его ум.

— Пожалуй, действительно мягкая, — согласился я. При такой проницательности, как у Дугласа, даже попытки блефа исключены.

— Заниматься самообманом бессмысленно, — продолжил Дуглас. — Да ты и не будешь, я знаю. Есть определенная доля вероятности, что нынешняя политика моего министра с треском провалится.

— И какова эта доля?

Мы смотрели друг другу в глаза. Я не смог заставить Дугласа скомпрометировать себя.

— Пятьдесят на пятьдесят? — давил я. Это была моя тайная догадка, она предшествовала разговору.

Дуглас сказал:

— Надеюсь — очень надеюсь, — что у него хватит соображения уже сейчас подстраховаться. И взять новый курс. Главное, у нас этот курс про черный день имеется.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, нам придется начать альтернативную политику.

— Если об этом узнают — хлопот не оберешься.

— Не узнают, — отвечал Дуглас. — А начинать надо немедленно — и по всем фронтам. Времени в обрез. Наша задача — обдумать несколько вариантов развития событий и остановиться на самом оптимальном.

— Как раз тот случай, — заметил я, — когда сомнения в оптимальности меня не гложут.

— Рад за тебя.

На секунду обычная бесцеремонность вернулась к нему. Продолжал он уже с мучительным усилием. «Остановиться на самом оптимальном» сказал без пафоса, просто имел в виду, что курс должен быть, с учетом состояния общественного мнения, одновременно разумным и осуществимым. Предложил уже сегодня заняться черновиком этого курса, «просто посмотреть, как он на бумагу ляжет».

— Тогда, если начнутся проблемы, министерству будет что предъявить в качестве альтернативы, — подытожил Дуглас.

Во всем, что Дуглас говорит или подразумевает, проявляется его природная прямота. Дуглас непреклонен и тверд, под стать Роузу.

— Нынче же, — сказал он, — уведомлю Роджера о своих намерениях.

Впрочем, в одном аспекте они с Роузом разнятся. Дуглас не видит удовольствия в лицемерии протокола. Ему и в голову не приходит делать вид — в то время как Роуз такой вид постоянно делает, а периодически сам ухитряется в него уверовать, — что он, Дуглас, никоим образом не влияет на события. Дуглас всегда был далек от заявлений, что его скромная миссия — проводить «курс», избранный «начальством». Напротив, Дуглас любит разрабатывать новый курс, и желание часто подкрепляется у него соображением «Если не я, то кто же?».

Идя длинным коридором к себе в кабинет, я думал о разговоре, нынче же предстоящем Дугласу и Роджеру.

В тот же день, ближе к вечеру, я получил послание от Роуза. Именно послание, а не клочок бумаги с парой слов. Написано послание было фирменным округлым почерком, начиналось с «Дражайший мой Льюис», заканчивалось «Навеки Ваш». Основную часть отличала куда меньшая эмоциональная теплота. Роуз, который никогда не страдал недостатком мужества и вдобавок сидел от меня через три двери, открестился от возможности сообщить мне обо всем лично. Итак:

«Не затруднит ли Вас подойти ко мне в кабинет завтра в десять? Приношу извинения за то, что вынужден назначить столь ранний час, равно как и за то, что извещаю о сем менее чем за сутки. Выражаю надежду, что Вы понимаете: наши друзья из (название отделения департамента госбезопасности) в данном случае проявляют настойчивость. Они выразили желание проинтервьюировать Вас, что, полагаю, станет завершающей стадией ведущейся ими работы. Они также настаивают на аналогичном интервью с сэром Ф. Гетлиффом, завтра после обеда. Я позволил себе сделать вывод, что для Вас не слишком желательно каким бы то ни было образом пересечься с Ф. Г., и организовал оба интервью исходя из сказанного вывода. Не могу передать, как я сожалею, что вынужден извещать Вас с минимальным временным запасом; впрочем, в известном смысле Вы уже были мною предупреждены».