Анна Чернуха - История одной беременности

Наконец данные анализов позволили отправить меня на операцию. Все совпало очень удачно, в этот же день к вечеру у меня, по словам врачей, могли бы начаться роды. То есть мы успели завершить лечение практически день в день.

Не буду вдаваться в подробности предоперационного периода: нельзя есть, всякие там клизмы и осмотры. Стоп. Почему не буду-то?

А почему бы, собственно, не описать жизнь перед операцией. Да, риска во вставлении катетера нет никакого, но знаете ли вы, как это бывает адски больно?

Особенно больно, если это четвертый раз за неделю. Да, очень неприятно, когда тебе делают клизму. И наконец, гинекологические осмотры на кресле — это пытка! Пытка, которой подвергаешься через день, а то и каждый.

Может быть, это пустяки по сравнению с появлением на свет новой жизни, но это больно. Это очень больно и неприятно. Это и есть страдания, но женщины проходят через них — и забывают. Именно потому, что боль меркнет после рождения ребенка, а также и потому, что мои знакомые женщины не хотят помнить. Я не знала, что это за место — роддом. Но это не пустяк, это настоящие муки, и они накладывают не только физический отпечаток.

Почему жизнь появляется через боль? Почему одно существо должно страдать из-за другого? Чем я хуже моего ребенка? Почему его рождение приносит мне столько боли? Каждая женщина сама находит ответ, ну или не находит. Но все задают этот вопрос, иногда он вырывается вместе с родовым стоном, иногда — с тихим плачем в больничной палате в два часа ночи, но чаще он застревает в глубине немой души. Бессильные что-то изменить в своем положении, преданные собственным телом, мы на последних сроках с нетерпением ожидаем чуда — чуда рождения.

Итак, я лежала на операционном столе… Начало словно в блатной песенке. Я абсолютно голая, и, если бы не холод, меня бы это нисколько не смущало. Знаете ли, после девяти месяцев медосмотров становишься на редкость раскованным человеком. Я лежала и ждала кесарева, операции, от которой зависели две жизни, и радовалась — тому, что развязка близится, и тому, что от меня ничего не зависит, — вот оно, преимущество кесарева сечения! Я ждала едва ли с минуту, но на операционном столе это вечность. Появилась анестезиолог, задала вопросы про аллергию. Затем заставила принять неудобнейшую позу и попросила не шевелиться. Меня колотило то ли от страха, то ли от холода, — ну не каждый день в спину втыкают здоровущую иголку.

«А вдруг не подействует?» Я нервно закусила губу. Любезная дама-анестезиолог сообщила, что у меня на спине сыпь. Очень приятно это слышать.

Этот миг, когда я посмотрела на маленького человечка в первый раз, я не забуду никогда! Я умру, все умрут, исчезнут цивилизации и высохнут океаны, а где-то в серебряной паутине прекрасных событий прошлого навсегда останется этот священный миг.

И дальше самая радостная часть под названием «Как меня вштырила анестезия». Я лежала и улыбалась сладкой такой кошачьей улыбочкой. Врачи тоже улыбались, или мне так казалось. Народу прилично: врач с акушеркой, непосредственно делающие операцию, неонатолог с медсестричкой, анестезиолог и еще две какие-то тетки. Медсестры, наверное…

Они долго шуршали за ширмой, я ничего не чувствовала, кроме горячего онемения в конечностях. И вуаля! Я услышала крик… Через секунду, а может быть, и через минуту (ощущение времени совсем потерялось) я увидела его. Моего сына. Маленький, сморщенный, голова как мячик для регби и красненькая. На отца похож, поразительно! И глаза… Глаза зеленющие, хотя потом мне говорили, что у всех младенцев голубые, но я-то знаю, у него были прямо нефритовые такие глазки. Они слегка светились, ну по крайней мере так я увидела.

Этот миг, когда я посмотрела на маленького человечка в первый раз, я не забуду никогда! Я умру, все умрут, исчезнут цивилизации и высохнут океаны, а где-то в серебряной паутине прекрасных событий прошлого навсегда останется этот священный миг.

Священный миг был прерван врачом, который зачем-то потыкал мне в лицо гениталиями моего мальчика и громко так объявил: «Смотри, мать, какого парня родила!»

Чуть не забыла. Когда меня зашивали, одна докторша ойкнула. Главная строго сказала: «Ну ты даешь, хотела бы, чтобы тебя так зашили?» На что накосячившая ответила: «А чё, нормально». Именно так бы сказала продавщица, отрезавшая чуть меньше колбасы, чем положено по стандартам супермаркета.