Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 11

Что за невидаль «региональные нации»? Причиной их зарождения является раскол и рассыпание прежней сильной и творческой исторической общности — советского народа. Этот субъект истории был поистине новым цивилизационным явлением, которое превзошло в своей многосложности и противоречивости вульгарное осмысление его казенным марксизмом. Последний так и не смог выбраться из противоречия между «расцветом многонациональных культур» и унификацией социума, присущей любому зрелому индустриальному обществу. Философ Александр Зиновьев назвал этот цивилизационный феномен, не оцененный современниками, коммунистическим Сверхобществом. Мне хотелось бы сделать лишь акцент на том, что ядром этой общности были великороссы, не русские, а именно великороссы, которые являются сложившейся в веках многоэтнической имперской общностью. Советский человек был великоросс по преимуществу, даже если не всегда грамотно говорил по-русски и чтил обычаи предков и рода. Отечественная война показала, что не только И. Сталин и коммунистическая идеология сплотили соотечественников в духовный монолит, а были глубокие внутренние мотивации, которые и подготовили экономический и духовный взлет страны в 60–80-е годы. И эта великорусская общность оказалась предательски расколота и ослеплена духовно идеологической «воровкой на доверии» — сообщничеством западников-либералов и отребья партноменклатуры. Отрава «демократизации» и гласности сладким дурманом опоила страну под присказки — «дозволено все, что не запрещено законом», как если бы не существовало духовных и нравственных заклятий от зла, греха вероотступничества, черным по белому нигде не записанных, но нерушимых для здоровья общества и основ правопорядка. Под вопли «больше социализма» страну волочили к криминальному капитализму. Восьмидневные прямые трансляции горячечных «дискуссий» на съезде Советов довели страну до идеологической одержимости. Это было, как оказалось, не пиршество правды, а тризна по неповинной стране, отдаваемой на заклание. Безумная критика прошлого, региональный хозрасчет, дурь выборов руководителей госпредприятий довели всех вовлеченных в перестроечную круговерть до умопомрачения…

Вот тогда и проклюнулись первые «подснежники», предвестники зарождения «региональных наций». Кто еще не забыл Кооперативную Республику Коми, которую чуть было не провозгласил Артем Тарасов, подстрекавший воркутинских шахтеров «выбросить на рынок» свой уголек и «ни с кем не делиться». Впрочем, то были только первые всполохи. Государственность становилась разменной монетой в распре партократии и охлократии за власть и собственность. После Августа, для того чтобы утвердиться новым этнократиям в Казани, Уфе, Якутске и Адыгее, хватило считанных месяцев. При ельцинской бузе государственная целостность России не распалась по причинам, в которых Кремль не повинен. Три силы, удерживавшие скрепы России, которая втягивалась в экономический и политический коллапс, имеют название: МПС, «Газпром» и Единая энергосистема России. По рельсам везли рудное сырье и сырую сталь на экспортные терминалы. «Газпром» в долг поставлял миллиарды кубов на электростанции. Последние поставляли энергию предприятиям-банкротам по бартеру либо под необеспеченные векселя. Монетаристы пробавлялись «сталинским» натуральным продуктообменом, а живые деньги ходили лишь в спекулятивном секторе. Технологическая и инфраструктурная связанность «тела страны», а не политическая воля и разум власти удерживали бывшую сверхдержаву от распада. Но…

При усеченном вполовину ВВП России и убогой сырьевой модели хозяйства целые губернии выпали из экономического оборота. Государство из экономики «идейно» ретировалось. Почувствовав потачку безвластия, региональные элиты обосабливались от Центра. Резкое, кратное падение транспортных услуг населению подорвало мобильность окраин. Разветвленные местные авиалинии попросту исчезли как таковые. Закрылись очаги культуры в глубинке, зато расплодились винокурни и питейные заведения. Новые откупщики, словно возникшие из исторического Зазеркалья гоголевские корчмари плутовски выманили у казны, задаром, «монопольку». А экономически активная провинция повадилась в сопредельную заграницу. Москва стала далекой, как во времена конного извоза.

Духовная и идеологическая пустота, в которой прозябал ельцинский режим, должна была быть непременно чем-то заполнена. Если компрадорская элита мегаполисов все теснее душой и кошельком льнула к Западу, то русский человек среднего и крепкого достатка в глубинке искал себе иного духовного пристанища. А когда подросли его дети, родившиеся в новой России, им успели внушить, что СССР был «империей зла», а жизнь при коммунистах — мрак кромешный. Заодно их застращали, что последнее дело быть великорусским националистом, даже если что-то горячее и поднимается в душе, когда на тебя смотрит с экрана сытая физиономия Борового, наперсника полоумной русофобки и «ниспровергательницы» всего советского Новодворской.