Тимоти Финдли - Если копнуть поглубже

— Мама, я художник, — проговорила она, умоляя небо ниспослать ей нужные слова. — Мне здесь нечего делать. Мне надо ехать туда, где я смогу работать.

— Думаешь, я не знаю, что ты взяла билет в Нью-Йорк, где окажешься одной из десяти тысяч людей с одинаковыми целями и устремлениями? Думаешь, я этого не знаю?

Джейн решила не упоминать Торонто.

— И что ты там собираешься делать? Голодать?

— У меня есть доход, который оставил мне папа. Со мной все будет хорошо.

Над ней склонился Джошуа:

— Вы закончили, мисс Ора Ли?

Джейн едва дотронулась до еды.

— Да, спасибо, Джош. У меня просто нет аппетита… передай Лорелей, все было превосходно.

— Хорошо, мэм. — Джошуа забрал ее тарелку и отправился к дальнему концу стола.

— Вы, миссис Терри?

Ее тарелка была безукоризненно чистой.

— Спасибо.

Джейн переждала, пока Джошуа не скрылся в кухне:

— Лорелей готовит отменные креветки.

— Это ее работа, — веско отозвалась Мейбел. — Единственная причина, почему я ее наняла. Не люблю креолов, но она знает свое дело. Это все, что имеет значение на кухне.

Она мяла в руках салфетку: складывала, разворачивала и опять складывала.

— Почему ты хочешь меня бросить? — голос прозвучал осуждающе. — Искусство, желание стать художником — это не ответ. Почему ты бежишь от себя самой?

Джейн положила руки на стол и медлила.

— Потому что, — наконец ответила она, — я никогда не была той Орой Ли, о которой ты говоришь, никогда не была Терри — душой и телом. И никогда не буду.

Мейбел откинулась на стуле и закрыла глаза.

— Не могу и не хочу в это поверить. Ты Терри до мозга костей.

— Ничего подобного, мама. Я — это я. И только.

— Ты — это ты, и только?

Женщины умолкли.

— Мне следовало бы обладать властью прокурора. Как бы я хотела иметь такую власть, — заговорила Мейбел.

— Зачем, мама? Какой от этого толк?

— Я могла бы запретить тебе.

— Что? Уехать?

— Потеряться. Сбиться с пути.

— Я иду своим путем, мама. Тем, что выбрала сама. У меня есть единственная вещь, которой у тебя никогда не было, — выбор. И теперь я намерена им воспользоваться. Я хочу жить своей жизнью, а не твоей. Завтра я уезжаю.

Потрясенное лицо Мейбел — отражение ее собственного — стояло перед ней сейчас. Не уходило из памяти.

Неужели именно так поступил Гриффин? Как я тогда?

Я хочу жить своей жизнью, а не твоей. Он тоже так говорит?

Но что это может значить — в случае Гриффа?

Джейн выпила еще вина.

Ну вот. Что ж…

Мы так стремимся в дикую голубую даль…

Да.

И вот она, эта даль. Прямо над головой.

К двери подошла Мерси:

— Как насчет того, чтобы воссоединиться с родом человеческим?

— С удовольствием, — откликнулась Джейн. — Каким бы он ни был.

Мерси рассмеялась:

— Один его представитель стоит прямо здесь. А другой — на кухне: мальчик по имени Уилл. Уж он-то, по-моему, настоящий человек.

Да. А послезавтра еще и Милош.

Еще один представитель рода человеческого. Только не вполне настоящий, подумала Джейн, вспомнив его ангельскую внешность.

Среда, 5 августа 1998 г.

Они договорились встретиться у реки.

Подъезжая на «субару», Джейн заметила, что Милош поставил фургон компании «Белл» на площадке Театра Тома Паттерсона.

Тоже не хочет все это афишировать… Конечно, да и не может, как и я…

— Привет.

— Привет.

На нем были те же самые выцветшие почти до белизны джинсы — разодранные на обеих коленках и на одном бедре.

— Как жизнь?

— Нормально. А у вас?

— Замечательно.

Он забрался на сиденье рядом с ней.

Джейн почувствовала запах мыла, с которым Милош принимал ванну или душ. Запах шампуня, которым мыл волосы. Запах порошка, в котором стирали его рубашку. Дыхание — смесь корицы и сигарет. И запах от рук, видимо, недавно державших тост.

Джейн тронулась с места и свернула на юг по Эри-стрит.

— Куда мы едем? — спросил Милош, опуская стекло.

— За город.

— В деревню?

— Почти.

— Нас никто не увидит?

— Нет. Это уединенное место. Заброшенная ферма.

— О!

Джейн покосилась на него.

— Вы как будто нервничаете?

— Просто не хочется, чтобы узнала жена.

— Не узнает.

Город остался позади, и взгляду предстал сельский пейзаж: пастбища, на которых пасся скот, поля с зерновыми в человеческий рост, живописные луга, где проводили второй за лето покос. Тракторы, косилки и даже мужчины с вилами, грузившие сено на конные повозки.