Тимоти Финдли - Если копнуть поглубже

— Сочувствую.

— Не надо ехидничать. Речь не обо мне. Тебе надо учиться слушать внимательнее. И понимать значение нюансов.

Грифф закурил и откинулся на спинку стула. Он не знал, как вести разговор. Не знал, как справиться с этой ситуацией. Слишком пугало сознание могущества Джонатана — его способность раздавить или возвысить.

— Да, это правда. Я хочу с тобой переспать. Но я хочу не только секса. Я хочу большего.

— Большего? Чего же?

— Я хочу научить тебя, как принимать тот факт, что ты желанен. Бесценный дар и для мужчины, и для актера.

Грифф ждал продолжения.

— Если бы, к примеру, тебе пришлось играть Бирона.

Гриффин уставился в пустой бокал и дотронулся до его ножки указательным пальцем.

Вот, значит, как. Если…

— Когда возникает иллюзия, будто Розалина его отвергает, зрители — учти, я имею в виду всех зрителей: и мужчин, и женщин — должны испытать к нему нечто большее, чем сочувствие, поскольку они знают, отчего она, притворяясь, отказывает ему. Кстати, это единственное, чего не знает он. Все, как я уже сказал, буквально все, должны возмущаться: «Как она может поступать подобным образом, я бы принял его, ни секунды не раздумывая!» А для этого ты должен заставить нас поверить в абсолютную вероятность того, что Бирон готов переспать с каждым из нас, только бы добиться Розалины.

— Может быть, выпьем еще?

— Разумеется.

Подошел официант, и они заказали еще по «Гибсону».

— Продолжайте, — попросил Грифф.

— Не знаю, известно ли тебе, сколько личного любовного опыта использовал Шекспир, когда писал «Тщетные усилия любви».

— Не известно. В каком смысле?

— Еще молодым человеком он влюбился в своего патрона, графа Саутгемптонского…

— Ах да, сонеты. Критики об этом писали.

— В одно из великих нашествий чумы, которая в те времена частенько посещала Лондон, театры закрыли и все, кто мог себе позволить, уехали как можно дальше от города. Это был единственный шанс не заразиться.

— И что же?

— В какой-то степени граф Саутгемптон отвечал на его чувства — и пригласил Шекспира в свое имение на юге. А вместе с ним еще несколько юношей. Все они составили то, что мы могли бы назвать «семейным кругом».

Джонатан улыбнулся.

Официант подал коктейли.

Они выпили.

— И что дальше?

— Вдумайся. Что происходит в «Тщетных усилиях любви?» Компания молодых аристократов — студенты — разбивают лагерь неподалеку от своего университета, и, чтобы сосредоточиться на занятиях, юноши отвергают общество женщин. Знакомая ситуация?

— Значит, по вашему мнению, Шекспир сравнивал женщин с чумой? — лукаво поинтересовался Гриффин.

— Уже лучше, — улыбнулся Джонатан. — Ко всем важным материям следует подходить с чувством юмора.

— Давайте вернемся к обучению тому, как быть желанным.

— Желанным, любимым, востребованным.

— Моя жена меня любит.

— Справедливо. Но это ты выбрал Джейн — она тебя не выбирала.

— Выбирала, вы прекрасно это знаете.

— Может быть. Но по-женски. Я замечал, как, наверное, и ты, что напористые женщины в поисках мужчин чаще терпят неудачу, чем преуспевают. Повадки женщины в любви совсем не те, что повадки мужчины. Женщина выжидает, а мужчины преследуют объект любви. Напористые женщины атакуют сами, а мужчины этого не терпят. Это прерогатива мужчины — нападение.

Грифф выпил.

— О’кей…

— В этом бесценный урок для актера, художника, любого мужчины. Девяносто процентов мужчин понятия не имеют, что значит быть женщиной.

— Они не хотят быть женщинами.

— Ну… не хотеть быть и не в силах понять — это разные вещи. Я не прошу тебя стать женщиной. Я прошу созреть в мужском качестве.

Грифф отвернулся и посмотрел в окно. Наступала та вечерняя пора, когда на землю падали тени. Здесь они, словно ласковые пальцы, тянулись по газону от сосен к отелю.

— Меня никто никогда не брал, — услышал он собственные слова, будто обращенные к самому себе.

— Брал — не то слово, Гриффин.

— Смысл тот.

— Нет. Ты имеешь в виду — или хотя бы должен иметь в виду, — что ты никогда не отдавался желанию других.

По-прежнему глядя в окно и не решаясь посмотреть в глаза Джонатану, Гриффин сделал новый глоток джина.

— Не могу поверить, что ни один мужчина не делал тебе предложений, — продолжал режиссер.

— Делали, но…

— И что же произошло?

— Я не мог. И я отказался.

— Потому что не хотел или потому что испугался?

— Наверное, и то и другое.

— Готов поспорить, что испуга было больше.