Кадзуо Исигуро - Остаток дня

– Виноват, сэр.

– О господи, Стивенс! Как вы меня напугали! Я было подумал, что обстановка у нас накаляется.

– Виноват, сэр. Но дело в том, что мне нужно вам кое-что передать.

– О господи, ну и напугали же вы меня.

– С вашего позволения, сэр, я сразу перейду к существу дела. Извольте обратить внимание вон на тех гусей.

– Гусей? – Он удивленно огляделся. – Да, вижу. Действительно гуси.

– А также на цветы и кустарник. Сейчас, понятно, не самое подходящее время года, чтобы любоваться их красотой, но вы понимаете, сэр, что с наступлением весны повсюду вокруг мы сможем наблюдать перемены – перемены особого свойства.

– Да, разумеется, у поместья сейчас не лучший вид. Но если начистоту, Стивенс, я не очень-то обращал внимание на красоты природы. Тут у нас неприятности. Этот мсье Дюпон прибыл в самом гнусном настроении. Этого нам только не хватало!

– Мсье Дюпон прибыл, сэр?

– С полчаса назад. И в прескверном расположении духа.

– Простите, сэр, но мне нужно немедленно им заняться.

– Разумеется, Стивенс. Что ж, с вашей стороны было очень любезно выйти со мной поболтать.

– Великодушно простите, сэр. Дело в том, что я бы сказал вам еще пару слов на тему, как вы изволили выразиться, красот природы. Если б вы соблаговолили меня послушать, я был бы вам очень признателен. Но боюсь, что с этим придется повременить до другого подходящего случая.

– Что ж, буду с нетерпением ждать этого разговора, Стивенс. Хотя сам я скорее по рыбной части. О рыбе я знаю все, и о морской, и о пресноводной.

– Для нашей предстоящей беседы, сэр, все живые твари годятся. Однако прошу меня великодушно простить. Я и не знал, что мсье Дюпон уже прибыл.

Я заторопился в дом, где меня сразу перехватил старший лакей, сообщивший:

– Мы вас обыскались, сэр. Приехал французский джентльмен.

Мсье Дюпон оказался высоким изящным джентльменом с седой бородкой и при монокле. Он прибыл в платье того типа, какое часто видишь на джентльменах с континента, когда они отдыхают, а он и в самом деле все время, что у нас прогостил, старательно делал вид, будто приехал в Дарлингтон-холл исключительно с одной целью – отдохнуть и пообщаться с приятелями. Как справедливо отметил мистер Кардинал, мсье Дюпон прибыл не в лучшем расположении духа. Теперь уж и не припомню всего, что раздражало его с той самой минуты, как он ступил на английскую землю несколькими днями раньше; там было много чего, но главное – он стер ноги, гуляя по Лондону, и теперь опасался, что на потертости попала инфекция. Я адресовал его камердинера к мисс Кентон, но это не помешало мсье Дюпону через каждые два-три часа вызывать меня как простого лакея и требовать:

– Дворецкий! Еще бинтов.

Настроение у него, по-видимому, значительно улучшилось, когда он встретился с мистером Льюисом. Они с американским сенатором поздоровались как старые приятели и до конца дня были неразлучны, смеялись, вспоминали случаи из прошлого. Было заметно, что почти беспрерывная опека мистера Льюиса над мсье Дюпоном причиняет серьезные неудобства лорду Дарлингтону, который по понятным соображениям стремился установить с этим важным джентльменом тесные личные контакты еще до начала дебатов. Я своими глазами видел, как его светлость несколько раз предпринимал попытки отвести мсье Дюпона в сторонку, чтобы поговорить без свидетелей, но тут же появлялся мистер Льюис со своей неизменной улыбкой, произносил что-нибудь вроде: «Прошу прощения, господа, но я никак не могу понять…» – и его светлость обнаруживал, что ему приходится выслушивать очередную порцию забавных историй из репертуара мистера Льюиса. Однако, не считая мистера Льюиса, все прочие гости, то ли из страха, то ли от неприязни, сторонились мсье Дюпона; это бросалось в глаза даже в общей атмосфере настороженности и только усиливало ощущение, что от мсье Дюпона одного и зависит исход предстоящих переговоров.

Конференция открылась дождливым утром в последнюю неделю марта 1923 года; местом ее проведения выбрали не совсем подходящую для этих целей гостиную, приноравливаясь к «неофициальному» статусу многих участников. Надо сказать, что, на мой взгляд, от этой игры в неофициальность начало уже отдавать нелепицей. Как-то странно было видеть в сугубо дамской гостиной такое множество суровых джентльменов в темных пиджаках; им зачастую приходилось сидеть втроем или вчетвером на одном диване; но некоторые из присутствующих так усердно изображали обычный светский прием, что даже умудрились разложить на коленях раскрытые журналы и газеты.