Йонас Люшер - Весна варваров

Обеспокоенно взглянув на меня, он продолжил:

— Лично я лишь впадаю в уныние от этих жарких споров. Ни к чему они не приводят. Вот я и попросил водителя передать мне номер Financial Times, который лежал на приборной панели.

Газета освещала одну лишь тему, то есть неожиданную новую вспышку финансового кризиса (разумеется, в свете более чем затруднительного положения Англии), каковой разразился по причине краха Королевского банка Шотландии, где правительство с самого начала банковского кризиса удерживало более восьмидесяти процентов доли, и каковой в течение суток привел к внутреннему — ах, да что я говорю! — к международному хаосу, поскольку вследствие данного кризиса резко пошатнулась Lloyds Banking Group, а в этой банковской группе правительству принадлежат более семидесяти процентов акций, к тому же названные институты были — очевидно, без ведения правительства — повязаны между собой общими вложениями в нежизнеспособные ипотечные кредиты Бангалора и Малайи, так что аналитики ведущих газет сообща выразили уверенность в том, что английское правительство никак не в состоянии обеспечить страхование вкладов своих граждан. Логическим следствием данного анализа явился беспрецедентный штурм всех до единого банковских отделений в Соединенном Королевстве. Газета, которую я держал в руках, поместила фотоиллюстрацию, запечатлевшую один из филиалов банка в Ильфракомбе — городке, памятном мне по тем каникулам в далекой юности, когда я объехал на велосипеде графство Девон, исключительной своей безмятежностью, — так вот, в сравнении с иллюстрацией та сцена с мертвыми верблюдами и вздорщиками, что я наблюдал за широким лобовым стеклом внедорожника, представлялась идеалом мира и гармонии. Человек превращается в зверя, когда дело доходит до его сбережений.

А там стрелок давал прочувствованное показательное выступление. Пав ничком на замолкшее — ибо наконец испустившее дух — животное, он издал вопль не менее громкий и душераздирающий, чем сам верблюд. Ладонью он разгладил верблюжьи веки с женственными ресницами, закрыл широко расставленные и уже окончательно потухшие глаза. С достоинством он поднялся, шагнул к следующему трупу, повергся ниц, испустил жалобный вопль, а вслед за тем прикрыл верблюду глаза. Этот ритуал он повторил с каждым животным, до самого последнего, и не пожалел на это времени. У Прейзинга перехватило дыхание, его объяла глубокая печаль.

Покуда Прейзинг читал газету, водитель присоединился к остальным, оставив его в одиночестве.

— Обстоятельство, в ту минуту для меня весьма благоприятное, — пояснил Прейзинг, — ибо смятение, подобное тому, что овладело мною, заставляет стыдиться посторонних.

Водитель Саиды вместе с шофером автобуса обошел жестяного слона кругом, с видом профессионала осмотрел помятую решетку радиатора, вяло попытался передвинуть ближе к месту повисший бампер, а вдвоем они даже попробовали высвободить окоченевшую, торчащую прямо в небо верблюжью ногу. Обменявшись затем несколькими словами с Саидой, водитель вернулся к машине. Тяжело дыша, он занял свое место за рулем.

— Мне вовсе не свойственно, — говорил Прейзинг, — вмешиваться в чужие дела, однако горе и боль погонщика верблюдов тронули меня настолько, что я оказался не в состоянии соблюдать подобающую дистанцию и хладнокровие перед лицом этих смутных, мне все еще непонятных и совершенно чуждых событий, потому я и попросил водителя, кстати превосходно владевшего французским, разъяснить мне происходящее на дороге. Тот сообщил, что вся эта история до крайности неприятна, хотя погонщик сам виноват в своем несчастье, не зря же строжайше запрещается перегонять верблюдов по шоссе, а шофер автобуса, минуя вон ту вершину, увидел караван слишком поздно. Саида разгневана до предела. С одной стороны, автобус принадлежит Ибрагиму Малуку, кузену Слима Малука, а хозяин верблюдов вряд ли имеет страховку, с другой стороны, пассажиры автобуса — это гости из отеля месье Малука, и теперь они опоздают на авиарейсы домой, что впоследствии омрачит для них пережитую радость от пребывания в оазисе Чуб. Однако еще хуже то, что другие гости в оазисе сейчас понапрасну ждут оплаченной ими прогулки по пустыне, ибо караван как раз и находился на пути к отелю, а теперь нет никакой ясности в вопросе о том, кто в ближайшие дни возьмет на себя катание туристов на верблюдах.

Оба они глядели на дорогу, где верблюдов уже начали оттаскивать за ноги с проезжей части, а их владелец, усевшись в самой пыли и раскачиваясь всем телом, закутанным в белую ткань, безучастно наблюдал за происходящим.