Йонас Люшер - Весна варваров

Водитель Саиды вел внедорожник с выключенными фарами сквозь лунную ночь. Черная лента асфальта отчетливо выделялась на фоне светлого песка. Потом свернули с шоссе. По узкой щебеночной дороге ехали, включив огни. В конусе дальнего света фар вдруг да и возникал какой-нибудь перепуганный зверь с горящими глазами, и Прейзингу казалось, будто эти глаза видят его насквозь, проникают в самую глубь его существа, где навечно сохранятся кровавые сцены. Но зверь, вскинув задние лапы, пропадал в темноте пустыни, оставлял его наедине с двумя безмолвными спутниками. Почти незаметно менялся ландшафт. Песок и щебень уступали место древним скалам. Дорога шла вверх крутым серпантином. Защищенные, будто скрытые в материнской утробе, безосколочным стеклом, кремового цвета алькантарой и полированной обшивкой из ценных пород дерева, под чистым звездным небом пересекли они суровое нагорье. Он окончательно утратил чувство времени. Пустыня сменилась густой растительностью.

— Помню, мы остановились на каком-то одиноком дворе. Заспанный хозяин оливковой плантации стоит у громадного нашего автомобиля, в руке недоверчиво сжимает ключи, которые вручил ему водитель Саиды. И мы продолжаем путь на стареньком «пежо». Прохладный ночной воздух, проникая сквозь щели в оконцах — они неплотно закрывались, — развеял кисловатый запах пролитого козьего молока. В предрассветных сумерках показались первые предместья Туниса. Саида закрыла лицо строгим, без всяких украшений, платком. В промышленной зоне машина остановилась у проволочного забора. Тут же, будто только нас и ждал, появился молодой человек и открыл ворота. В раннем свете наступающего дня я вышел из «пежо» возле низенького строеньица из гофрированной стали, разминая затекшие члены, но меня тут же затолкнули в помещение без окон.

Трудно сказать, что испытывал Прейзинг, когда его притащили в зал, ярко освещенный неоновым светом. Трудно сказать, понял ли он, захотел ли понять то, что увидел воочию. Худенькие, сгорбленные спинки детей, склонившихся к длинным столам. Сосредоточенная тишина, ни одного звука детского голоса, и на миг ему померещилось, будто он попал в учебное заведение. Привычные движения черных ручек с розовыми ладошками: электронная плата, соединитель, переключатель укладываются в пластмассовую коробочку. Худой высокий юноша, на вид темнокожий динка из Южного Судана, с запекшейся на ногтях кровью, отцепляет от фольги маленькие твердые стакеры и наклеивает точнехонько по углам пластмассовых коробочек. Красный логотип Prixxing — Прейзинг его вроде бы разглядел, — под ним слоган: Genius of Swiss Engineering [20] «Гений швейцарских технологий» (англ.). , которым так гордился Проданович и за который Прейзинг заплатил так много денег рекламному агентству в Цюрихе. А в ушах у него — голос Монсефа Дагфуса. Ловкие ребята. Ловкие ребята. Прокуренная приемная, в садовом кресле какой-то человечек, при появлении Саиды не соизволивший даже ноги в растоптанных шлепанцах убрать со стола. В углу телевизор, можно посмотреть, как тунисский народ прогуливается по богато украшенной вилле. Такой же, как та, где дня четыре назад — да может ли быть, ведь кажется, это было так давно! — Прейзинг побывал в гостях. Захватанный стакан с крепким чаем он принял благодарно. Саида, сняв с головы платок, уснула глубоким сном на диване среди старых журналов и засаленной оберточной бумаги.

— «Ну что, вы вне себя от ярости?» — спросил меня низкорослый человечек. Был ли я вне себя от ярости? — вспоминал Прейзинг. — Нет, он не угадал, я просто возмущался, я вспоминал того молодого бизнесмена, который когда-то за столом, за телятиной в соусе по-цюрихски да за рёсти, не жалея слов, разъяснял мне, что дело с детским трудом, если смотреть здраво и с порядочного расстояния, не так-то просто. Вблизи это дело показалось мне совершенно простым. Простым и возмутительным. Однако человечек спрашивал вовсе не о том, я это понял, когда он заявил мне чистосердечно, что сам на моем месте точно пришел бы в ярость, ведь я оплачиваю Слиму Малуку компетентных совершеннолетних работников по полной стоимости, а теперь самолично убедился, что мои ценнейшие продукты собирают малолетние темнокожие африканцы. «Месье Малук на этом здорово наваривает» — вот так он выразился. Вот так-де меня и обманывают уже больше года, ведь именно тогда это отлично налаженное — тут он ткнул пожелтевшим от курева большим пальцем в свой выпирающий живот — и известное своими непревзойденно низкими ценами сборочное предприятие Слим Малук выкупил на выгодных до неприличия условиях у наследников своего конкурента, который был человеком отважным, ведь он с одной только лопатой и ведром песка в руке попытался унять пожар на фосфатном заводе и в результате этого происшествия потерял голову. Да, говорит, но у него ко мне интересное предложение. Говорит, с бизнесом семейства Малук все равно покончено, а это предприятие как бы не фигурирует ни в каких документах и, значит, не будет со скандалом национализировано, поэтому он изъявляет готовность управлять им и дальше на свой страх и риск, а в новой для него функции, то есть в качестве хозяина, он впредь готов немного уступать в цене.