Лидия Дэвис - Что-то со мной не так (сборник)

Она открывает конверт и разворачивает вложенный в него листок – он чистый и свежий. Теперь она внимательнее рассматривает его. Дата, 10 мая, стоит в правом верхнем углу, она написана более мелкими буквами, более толстыми линиями и плотнее, чем все остальное, как будто он написал ее в другое время, то ли раньше, то ли позже остального. Сначала он пишет дату, потом останавливается, думает, его губы плотно сжаты, или он ищет книгу, из которой взял стихотворение, – хотя это менее вероятно, книга должна была уже лежать перед ним на столе, когда он садился писать. Или, закончив, он решает, что нужно поставить дату. Он перечитывает написанное и ставит дату. Теперь она видит, что вверху он написал ее имя и поставил после него запятую, ее имя расположено строго над его именем, написанным внизу, под стихотворением. Дата, ее имя, запятая, потом стихотворение, потом его имя, конец. Стало быть, стихотворение и есть письмо.

Рассмотрев все это, она внимательно читает стихотворение несколько раз. В нем встречается слово, которое она не может разобрать. Оно стоит в конце строки, поэтому она смотрит на рифмующееся с ним слово, это слово pures, чистый (чистые мысли), таким образом, словом, которое она не может разобрать, может быть слово obscures, темный, печальный (печальные цветы). Еще она не может прочесть два начальных слова последней строки восьмистишия. Она сравнивает букву, с которой начинается первое из них, с другими заглавными буквами и догадывается, что это скорее всего, «L», а слова, должно быть, La lune – луна; луна, которая великодушна или добра aux insenés – к безумным.

То, что бросилось ей в глаза вначале, единственные слова, которые она помнила, ведя машину по шоссе на север, – compagnon de silence, товарищ по молчанию – и еще какая-то строка насчет держащихся за руки, еще одна про зеленые луга, по-французски prairies, луну и умирание на ложе из мха. Тогда она не увидела того, что видит сейчас: что хотя они или те двое из стихотворения и умерли, они встречаются снова, nous nous retrouvions, – мы снова находим друг друга, где-то в вышине, в чем-то immense, необъятном, должно быть, в небесах. Они нашли друг друга в слезах. И так приблизительно завершается все стихотворение: мы нашли друг друга в слезах, дорогой товарищ по молчанию. Она не спеша изучает слово retrouvions, чтобы убедиться, что это действительно его почерк и что буквы действительно складываются именно в этот смысл – снова найти друг друга. Она с такой сосредоточенностью задерживается на этих буквах, что на какой-то миг ощущает внутри себя все – и то, что есть в комнате, – и вся ее жизнь до настоящего момента концентрируется у нее под веками, как будто зависит от одной чернильной строки, написанной с наклоном вправо, и еще одной – сулящей то, на что она надеется. Если не подвергать сомнению это retrouvions, а похоже, сомнений здесь нет, значит, можно верить, что он еще думает, находясь на расстоянии восьмисот миль отсюда, что это будет возможно через десять лет или через пять лет, а поскольку один год уже прошел, то через девять или через четыре года.

Но ее беспокоит та часть, в которой говорится о смерти: это может означать, что он в действительности не ожидает увидеть ее снова, поскольку они будут мертвы; или что ожидание будет таким долгим, что на него уйдет вся жизнь. Или, возможно, что это стихотворение было первым подвернувшимся ему под руку из того, что выражает его мысли о партнерах, молчании, слезах и конце всего, и в нем сказано не совсем то, что думает он сам; или, может, читая книгу французских стихов, он наткнулся на это стихотворение, оно на миг напомнило ему о ней, он расчувствовался и послал его спонтанно, без четкого намерения.

Она складывает письмо, засовывает в конверт, кладет на грудь, накрывает ладонью, закрывает глаза и спустя какое-то время, не гася свет, начинает погружаться в сон. В полусне ей приходит в голову, что письмо может еще хранить его запах, и она просыпается. Достает листок из конверта, разворачивает и, поднеся к лицу широкое пустое поле в конце страницы, глубоко вдыхает. Ничего. Тогда она делает другой глубокий вдох над той частью страницы, где написано стихотворение, и чувствует какой-то запах, хотя, вероятно, это просто запах чернил.

Я вырос на скрипичной фабрике, и, когда мы с братьями и сестрами дрались, мы даже использовали скрипки в качестве оружия.

Многие люди только думают: «Я бы хотел сделать это или то».