Георгий Пряхин - Хазарские сны

Меня ухватили за шиворот, отцепили от ревмя ревущих малышей и, как партизана Лёню Голикова, сунули прямо в кабинку вражеского «студебеккера». Я, отличник, уже тогда знал не только то, что машина эта громадная американского производства, но и то, что Америка, оплот мирового империализма, и есть на сегодня наш первейший враг.

В кабину, а не в кузов — чтобы, значит, часом не сбежал, не выпрыгнул по пути по-партизански. В кабине грохочущего вездехода, зажатый с двух сторон дюжими геологоразведчиками, я, как ни странно, мал-мал успокоился. Только судорожно всхлипывал время от времени. Еще бы. Когда б я оказался в «студебеккере», да еще непосредственно в кабине, рядом с рулевой баранкою?!

Привезли меня, аки государственного преступника, в сельсовет, а там оказалась одна только Валя Ледовская. Объяснили, выставив меня пред её светлы очи и встав для верности у меня по бокам: мол, так и так, пропали ночью геологоразведочные карты — не то на нефть, не то на воду, что в наших местах еще дороже нефти. Геодезические координаты, глубина залегания… Примерные запасы… Работа целой экспедиции…

— И взять их было некому — только он, этот ваш упрямый малец! — убеждал Валю начальник экспедиции.

Я впервые оказался в роли подследственного в столь серьезном казенном заведении, но ушки, надо признать, навострил: мне мигом представилась красочная карта наподобие той, что описана в «Острове сокровищ», который я к тому времени уже проглотил. Карта подземных кладов! Ё-моё! — да за это можно бы и потерпеть. Христос терпел и нам велел…

Но Валя-сухоручка, как ласково и звали ее в селе, сама похожая грозным этим недугом на Иосифа Сталина, только не железного, а человеческого, тихоня и желанница, вскинулась вдруг, как воробьиха, да как хлопнет здоровой рукою по обитому зеленым, тоже сталинским, сукном казенному столу, да как зазвенит своим — если тоже не чужим — запредельным контральто, от которого аж у меня самого, хоть и знаю ее тысячу лет, мурашки в обратную сторону побежали:

— Да как вы смеете, раззявы! Да кто вам дал право мальчишку оговаривать! Шалопаи! Пропили карты, небось, а теперь крайнего ищете?! Вон отсюда!..

И, вставши из-за стола своего начальственного, подошла ко мне, обняла за плечи, вновь задрожавшие, только теперь по совершенно непонятной причине, к себе по-матерински прижала…

Географы-геологи, Миклухо Маклаи несчастные опешили: крепка Советская власть! Они же Валю за председательшу приняли, а она была всего-то секретарем сельсовета. Кумполы зачесали…

— Я маму его, тетку Настю хорошо знаю — никогда они не возьмут. Оставьте мальчишку в покое, ищите в другом месте, — посоветовала уже миролюбивее.

И оказалась права, святая душа. Не я! Не я! (Может, и к сожалению). А Фомихин сынок своевременно подсуетился, намереваясь с годами выйти в олигархи, с самим Абрамовичем потягаться. Пока разведчики недр занимались заслуженным активным отдыхом, он, оказывается, тоже времени даром не терял. Пропажа нашлась на второй день: геологи заявили, что не съедут от Фомихи, пока не сыщутся эти важные бумаги. Они и сыскались — как только Фомиха суровой рукою печницы ухватила сынка за ухо и сантиметра на два приподняла над землею.

Я даже пожалел, что он так быстро сдался — я, можно сказать, уже видал себя в доле.

Каков чертёнок, однако: ведь меня таскали на его же глазах!

…В этом самом сельсовете и составили из многих канцелярских столов один сороконожный стол в мою честь. И накрыли его, как на Пасху, включая даже знаменитые никольские пироги «с сушкою», с кульгою-курагою, что не сама по себе, а еще и в домашних сметане-твороге запечена. Нигде в мире — только на Памире! Ну, и все остальное, включая вино-водочное. И все Антонина расстаралась, подруг и соседок на ноги поставила. Антонина, Валина наследница, но уже всамделишная председательша. И по должности, и по фактуре. Попадись мои обидчики этой никольской неотразимой чернобровой степной мадонне в два обхвата, они точно летели бы с исторических ступенек сельсовета — именно в этом беленом особнячке и была когда-то объявлена у нас Советская власть, представляете степень ветхости сооружения (однако Советскую власть пережил, переживет ли антисоветскую?) — летели б они с этих революционных ступеней вверх тормашками.

Антонина не просто председательша-атаманша. Она еще и младшая сестра моего закадычного школьного друга Шурика — именно их родители, простые трудяги, никем не доводившиеся нам, хотели после смерти нашей матери взять меня в свою семью. Усыновить — и я ещё не знаю, чьи уговоры были горячее: моего дружка, бессменного нашего вратаря Шурика, ныне отставного багроволицего милицейского майора, или его младшей сестрёнки, тонюсенькой и быстроногой — ее бы к нам в нападающие! — девочки Тони…