Вера Чайковская: Мания встречи (сборник)

И Анюта принялась за дело. Нужно было сотворить свой новый облик. Нет уж, не под Агашу (кажется, простую деревенскую девку), а под барышню, выпускницу Смольного института Нелидову, ставшую фавориткой самого безумного Павла I. (Андрей Андреевич, распекая Анюту, был не менее безумен, и она это интуитивно чувствовала.) Та, кажется, бросалась в Павла башмаками. Вот и она, Анюта, когда-нибудь бросит туфельку в физиономию Андрея Андреевича. Эта мысль ее совсем утешила и развеселила.

На искусствоведческом факультете, где Анюта время от времени появлялась, на нее стали оглядываться длинноногие студентки в нарядах из Парижа и Океании. Иногда она ловила и мужские взгляды, удивленные и почти восхищенные. Это выражение лица можно было определить фразой: «Во дает!»

А всего и делов-то было пойти все к той же нагловатой парикмахерше из салона «Луч» и попросить, чтобы она выкрасила ей волосы в пепельно-серебристый цвет и взбила прическу, как парик. При этом Анюта несколько минут держала перед глазами парикмахерши картинку, выдранную из альбома, выпущенного Андреем Андреевичем.

– Вот так! Сделайте мне вот так!

– Да я еще лучше сделаю, – хвасталась парикмахерша. Но ведь и точно – сделала!

Тетушка умела шить, и Анюта, подольстившись, попросила сшить ей зелененькое платьишко, все такое воздушненькое, с розовыми лентами. И опять она совала тетушке ту же картинку. Веселая барышня кружилась на лужайке-сцене, приподняв прозрачный фартук.

Анюта спустилась в магазин тканей, расположенный прямо в их доме, и купила зеленоватую итальянскую ткань, страшно дорогую, но полупрозрачную и легкую. Тетушка выбор одобрила.

– Сошьем как на королеву, – бормотала она, – а то все готовое покупают, все, как у всех.

– Не на королеву, а на графиню, – капризничала Анюта. – Или на баронессу!

– Что-то с походкой нужно делать! – включилась в игру Ритка. – Очень уж ты косолапишь. Так баронессы не ходят!

Но с походкой не получалось. Это от Бога – что дал!

И вот с этими своими серебристо-пепельными волосами, вставшими дыбом вокруг небольшого округлого лица, с ярчайшим румянцем (отчасти естественного, отчасти искусственного происхождения), в зеленоватом полупрозрачном платьице «пастушки», потупив большие глаза с «кошачьей» желтизной, Анюта и явилась на занятия к Андрею Андреевичу.

Тот взглянул, и лицо его не оживилось и не просияло от восхищения (как у некоторых студентов с искусствоведческого факультета), а как-то странно перекосилось и передернулось.

– Ну, Анна, ну, дочь моя, что с вами сделалось? – вскричал он, даже не дожидаясь, когда она вытащит из сумки тетрадку с записями его лекций. – Это же все пародийно, смехотворно! Больно на вас глядеть! Те девицы смеялись, играли, представлялись поселянками. Но в этой игре проявлялась их натура – игривость, детскость, непосредственность. Найдите свои записи. Я все это вам диктовал! А что у вас? Одно слепое подражание. Без смеха, без детскости, без игры. Суть исчезла. Осталась карикатура.

– Не нравится?

Анюта опять готова была разрыдаться. Ее сдерживали только накрашенные ресницы (парикмахерша убедила ее, что от этого ее глаза становятся еще более «кошачьими»).

– Так чего же вам надо?

Андрей Андреевич остановился и осекся. В самом деле, чего ему надо от этой девчонки? Что он к ней привязался? Пусть делает с собой все, что ей будет угодно. Ему-то что до этого?

Он стал осторожно подбирать слова, уясняя для самого себя причину своих «взрывов».

– Мне, Анна, очень хотелось, чтобы ваша суть – а она, как мне представляется, интересна и не банальна – больше коррелировала с вашей внешностью! Но, увы, не получается.

Тут Анюта неожиданно хихикнула, а потом и вовсе расхохоталась. «Суть», «коррелирует» – какие важные слова! Сказал бы проще: вы мне не нравитесь, Анюта! И прекрасно! И не нуждаемся! Ей вон один студент на искусствоведческом все время рожи корчит – дает понять, что она нравится.

Занятия прошли кое-как. Анюта преподавателя не слушала и ничего не конспектировала. А Андрей Андреевич сбивался и терял мысль, натыкаясь на этот ее новый, карикатурный, как он выразился, облик.

Расстались они ужасно недовольные друг другом. Анна Скворцова расплатилась за все предыдущие занятия, хотя они договорились, что оплата будет в самом конце, и, уходя, громко хлопнула дверью, что испугало мать Андрея Андреевича.

Она высунулась из своей комнаты, прижимая к виску мокрый носовой платок – у нее разыгралась мигрень.