Леонора Каррингтон - Слуховая трубка

В качестве исповедника обители я чувствовал себя обязанным наложить на сестер епитимью за их разгульное поведение во время пребывания в монастыре епископа. Я предусмотрел легкое наказание даже для самой аббатисы — три молитвы по четкам в неделю и подношение нескольких свечей Пресвятой Деве. Она так громко расхохоталась, что я, огорченный и немного сконфуженный, почел за лучшее удалиться.

При жизни эта женщина умела поставить себя настолько выше обыкновенных смертных, что они безоговорочно принимали ее превосходство. Совесть мне подсказывала, что она — пример надругательства над догматами святой веры, но я был слишком мягок и слаб, чтобы противостоять ее железной воле.

В этот период нам наносили визиты различные прелаты, среди которых был кардинал из Ватикана. В монастыре под неусыпным присмотром аббатисы к его приезду были произведены срочные перемены. Сама она переехала в обычную келью в Западном крыле. Приказала поставить наверх статуи святых, а козьи рога с молельни убрать. И каждый раз, когда кардинал приближался к ее келье, лупила кнутом соломенный матрас, чтобы у него сложилось впечатление, что она целыми днями занимается самобичеванием. Однажды как бы невзначай позволила кардиналу подсмотреть, как она купается в парах голубой ауры «Мускуса Мадлен», хотя без интимного участия мужчины левитация была невозможна. Кардинал возвратился в Рим, убежденный в ее святости, и его отчет об обители Святой Варвары Тартарской изобиловал пылкими выражениями. Впоследствии именно такие отчеты, видимо, и убедили Папу канонизировать Розалинду.

Sunt enim plerique libri adeo obscure scripte, ut a solis auctoribus suis percipiantur [21] Множество книг написаны так неясно, что понятны лишь своим авторам (лат.). . Если это выражение применить не к книгам, а к человеческой душе, оно вполне подойдет к описанию души настоятельницы обители Святой Варвары. Я до сих пор сомневаюсь, что обычному человеку под силу проникнуть в лабиринты сердца доньи Розалинды.

Прошли лето и зима, прежде чем мы получили весть от епископа. Первое послание из Авиньона пришло во время мартовских ид. С начала января донья Розалинда сделалась необычно беспокойной и не раз уезжала по ночам в горы, приняв обычный облик благородного господина с рыжеватой бородкой. Я убеждал ее отказаться от этих прогулок — ведь какой-нибудь случайно проходящий мимо крестьянин мог заметить, как она въезжает в монастырь. Однако мои доводы остались безответными. Она скрывалась в темноте, вскочив на своего черного жеребца Гомункула. Когда же они возвращались в конюшни, горячий конь шатался от усталости и был в пене от ушей до хвоста. Казалось, какая-то тайная мука гнала аббатису в ночь, и она, пытаясь успокоить неистовство души, безжалостно загоняла коня так, что могло надорваться даже его крепкое сердце. Я не понимал, от чего ее смятение: то ли от неудач в штудиях, то ли просто от скуки.

В это же время произошел небольшой инцидент, вызвавший слухи среди крестьян. Бродячие собаки раскопали труп принца Зосимы и прибежали в деревню с кусками его уже разложившегося тела. В костях и плоти еще можно было узнать останки человека, и местный магистрат проявил определенный интерес к опознанию покойного. Не исключено, что этот зарождающийся скандал и послужил поводом для последующего отъезда доньи Розалинды, хотя, по-моему, его истиной причиной стало ее внутреннее беспокойство и, конечно, послание епископа следующего содержания:

Милостивая Розалинда, Flos Aeris Aureus [22] Золотой воздушный цветок (лат.). , или я должен называть вас достопочтенной аббатисой?

Вы уже, без сомнения, ждете известий о моей кончине и погребении, поскольку с моего отъезда миновало много лун, а я не прислал вам ни письма, ни весточки на словах. Я проводил дни и даже ночи в такой напряженной и не прекращающейся деятельности, что должен молить вас найти в душе оправдание тому, что до сих пор не связался с вами.

Покидая монастырь, я не предполагал так надолго задержаться в Авиньоне. А хотел, как вам известно, восстановить бодрящим воздухом Прованса здоровье и дух и поддержать душу ангельской музыкой юных певцов.

Моим намерением было скорое возвращение в обитель Святой Варвары Тартарской, чтобы вместе с вами идти к нашей общей цели. Задержали же меня исключительно события, которые имели необыкновеннейший поворот. Наш триумф в Искусстве истинно зависит от успеха здесь, в Авиньоне.

Вы, разумеется, помните менестреля, сообщившего нам новости из Прованса, упомянувшего рыцарей ордена тамплиеров и намекнувшего даже, что они находятся в городе. Их воспитанники, северные хористы, служат, так сказать, ширмой центра тамплиеров во Франции.