Валерий Бочков: К югу от Вирджинии

Полина, не сводя глаз с дыма, медленно спустилась по ступеням крыльца. Зубами распутала узел, отбросив веревку, стала тереть затекшие запястья.

Больше всего на свете ей хотелось бежать отсюда, бежать куда глаза глядят. Вместо этого, по непонятной причине, она поднялась на веранду, вошла в дом. Огонь внутри гудел и уже полыхал вовсю. Прикрыв лицо руками, Полина пробралась в гостиную, среди дыма разглядела Хильду. Та лежала на полу, неловко поджав под себя ноги. Полина ухватила ее за кожанку и поволокла к выходу.

– Удивительно теплая зима в этом году, – словно извиняясь, проговорил нотариус Фредэйбель, подумав, добавил: – У нас тут, в Данциге. Наверное, в какой-нибудь Лапландии сейчас – у-у-у – вьюга-пурга!

Он застенчиво улыбнулся, показав много мелких зубов. Было что-то крокодилье в его сухом желтоватом лице, но глаза, по-младенчески голубые и водянистые, портили картину. Да и манера говорить была совсем не крокодилья.

– Вот здесь еще, пожалуйста, – он придвинул к Полине десятую бумажку. – И вот здесь. И число там поставьте, да, первое февраля… А там не надо.

Полина неловко расписалась, спрятала руки под стол. Ладони были забинтованы, из бинтов торчали желтые от йода пальцы. Не к месту подумала – хорошо, что вся ее одежда сгорела, все равно она не смогла бы носить те вещи. Она натянула рукава кофты на ладони, остались видны лишь желтые ногти. Кофта, крупной домашней вязки, была отвратительно горчичного цвета, ее кто-то принес в больницу.

В окно глядело по-летнему синее небо с единственным облаком. Полина попыталась придумать, на что облако похоже, но в голове стоял глухой звук сырых комьев земли по голым доскам гроба.

Полина бросала лопату за лопатой. Бросала, как заводная, комки земли глухо стучали, кто-то сзади пугливо прошептал: «Ее надо остановить». Михаэль забрал у нее лопату, она вцепилась в него и заревела. Ей было наплевать, что там подумают эти два могильщика и толстый Альберт из похоронной конторы. Она кусала грубый драп куртки, соленый от ее слез и крови, рана на губе снова раскрылась. Михаэль поймал и сжал ее забинтованные руки, сунул вместе со своими в карманы горчичной кофты. Альберт вполголоса спросил могильщиков:

– Про директора слышали?

– Да-а, – тихо протянул один, – считай, с того света вытащили.

Другой сварливо заметил:

– Я бы в висок, а еще бы лучше, в рот стрелял. Кто ж в грудь стреляет?

– Вронский… – проглотив слезы, сказала Полина.

Облако доползло до края окна и уперлось в раму. Нотариус ворковал, перелистывая документы, иногда чему-то загадочно улыбался. Кабинет Фредэйбеля, тесный и душный, казалось, был составлен из книжных полок, корешки упирались в потолок, по ковру были разбросаны толстые тома, из которых торчали бумажные закладки, по дюжине в каждом томе.

– У вас будут какие-нибудь распоряжения по устройству могилы? – нотариус ласково наклонил голову набок. – Памятник, обелиск, камень. Военно-воздушная тематика, так сказать.

Полина, не глядя на него, глухо пробормотала:

– Не сейчас… Потом давайте…

В голове снова забарабанили комья земли.

– Да-да, конечно, – проговорил нотариус. – Разумеется.

Полина кивнула, облако уже почти скрылось, остался лишь белый хвост.

– В таком случае, – он, извиняясь, похрустел пальцами. – В таком случае, мисс Рыжик, мы, похоже, закончили. Завещание вступает в силу немедленно.

– Господин Фредэйбель? – спросила Полина.

Нотариус с готовностью насторожился.

– Мне нужен адрес его сына, он где-то в Сан-Франциско… Адрес и телефон.

Нотариус часто закивал, по-крокодильи ухмыльнулся.

– Мисс Рыжик, я понимаю ваше беспокойство. Но как юрист, я вам гарантирую, что закон на вашей стороне на… – он прикинул в уме, – на сто десять процентов. Как минимум! И земля в Калифорнии, и недвижимость на ней, и оба банковских счета – все теперь ваше. Вам не о чем беспокоиться…

– Я не беспокоюсь, – перебила она нотариуса. – Я хочу найти его сына. Это не мои деньги, это не моя земля. Мне нужно найти его сына…

– Прошу простить, я вас не так понял, – Фредэйбель страшно смутился, молитвенно сложил руки. – Конечно, конечно. Непременно найдем адрес. И телефон. Вы когда уезжаете?

Дверь в палату была приоткрыта. Полина замедлила шаг, остановилась.

– Только недолго, пожалуйста, – прошептала медсестра, тронув ее рукав. – Недолго.

Полина кивнула, тихо толкнула дверь.

Палата была заставлена цветами. Вазы и банки громоздились на тумбочке, стояли на подоконнике, теснились на полу у кровати. Букеты сочных роз, белые хищные лилии в целлофане, скучные астры, скромные гвоздики, фиолетовые орхидеи в кокетливых горшочках, пучки какой-то пестрой мелочи, похожей на петрушку, – от всего этого в палате стоял влажный оранжерейный дух. Полина, неслышно ступая, подошла к кровати.