Жан Руо - Мир не в фокусе

Манифестировать — это целое искусство. Совсем не достаточно просто идти за транспарантами, хором подхватывая остроумные песни со скрытым смыслом, которые запевает поэт-трибун, гундося в мегафон, смахивающий на цветок с большим пестиком (вот, к примеру, требуя прибавки у патрона по имени Пьер: «Струит лунный свет профит на Пьеро, подбрось-ка монет, чтоб нам не щипать тебя на перо»), — нет, надо шествовать с убежденным, почти ожесточенным видом, вместе с тем все-таки, не перегибая палку, выказывать детское добродушие, готовность побалагурить; без перехлестов демонстрировать жизнелюбие, свидетельствующее о том, что борец не преминет воспользоваться плодами своего труда, не предаваясь излишествам; вышагивать неторопливо и степенно, но не настолько, чтобы людям казалось, будто вы едва переставляете ноги; заговорщически улыбаться прохожим, сгрудившимся на краю тротуара, радушно приглашая их присоединяться; игнорировать замечания провокаторов, обзывающих вас тунеядцами, а главное — всем своим видом вы должны внушать всем и каждому, что ни за что на свете не хотели бы поменяться с ними местами.

Во главе нашей манифестации шли воинствующие активисты, но почти сразу за ними строй редел, словно, отставая от впереди идущих товарищей, каждый старался, не увиливая, все же выглядеть как бы сам по себе, здесь уже шли с опущенной головой, останавливались перед витринами, небрежно подхватывали слова призывов, будто удивляясь вылетавшим изо рта звукам, забредали на тротуары в надежде смешаться с завсегдатаями кафе, отстранялись от бунтовщиков с видом апостола Петра, поклявшегося, что он не знает этого человека, однако скрупулезно старались не превысить минимума, необходимого для того, чтобы создавать впечатление разделяющих бунтарский настрой окружения.

Нежная мятежница Тео не торопилась и не суетилась, помалкивала, руки держала в карманах, на лицо низко надвинула широкий и глубокий, как у капуцина, капюшон, так что с боку не было видно даже кончика ее носа; только густое белое облачко вырывалось у нее изо рта, когда время от времени она выныривала из своего убежища и, вытягивая шею, отпускала замечание по поводу погоды, которая, похоже, и не думала налаживаться. И не налаживалась: дождь припустил, зачастил, по дороге расползлась слякоть, так что мы шли, поневоле пританцовывая, чтобы не вляпаться в жидкую грязь, и это вносило маленькое веселое разнообразие в монотонность нашего пути.

По ассоциации с водой и танцами мне вспомнилась моя утонувшая наяда, и я украдкой посмотрел на ноги Тео в черных лодочках, что выглядело по-особому элегантно среди множества уродливых вездеходов и разной прочей высокой обувки, сабо на ремешках, танкеток и даже — определенно, это был спартанец — шлепанцев. Когда она грациозно и легко перепорхнула через лужицу, я осмелился спросить у нее, не занималась ли она когда-нибудь танцами и, уж заодно, не любит ли плавать. Я увидел, как лукавый глаз сверкнул из-под капюшона, и, не дожидаясь ответа, в полном отчаянии оттого, что снова сел в лужу, — разве отец не научил бы меня искусству молчать или, по крайней мере, заговаривать впопад, всегда имея про запас умное, забавное, душевное, меткое словцо, вот сколь многого лишился я с его преждевременным исчезновением, — торопливо добавил: спрашиваю, мол, из-за припустившего дождя, что, если не знать подтекста, служило слабым объяснением. К тому же я совсем извелся, не зная, что лучше вымокнуть до нитки или уж совсем выставить себя дурачком, решился все же на последнее, достал из кармана дождевика каскетку цвета хаки, которую потихоньку купил в магазине американских товаров, и, отстав на несколько шагов, чтобы не привлекать внимания моей красавицы, натянул ее поудобней со всеми мерами предосторожности (ни одна противопехотная мина не взорвалась), убедившись в смотровом зеркале машины, припаркованной на тротуаре, что козырек заломлен правильно. Затем, прибавив шагу, догнал свою сизую капуцинку.

Она же остановилась, поджидала меня, наблюдая за моими маневрами из-под капюшона. Нет, видимо, никакие усилия бежать от самого себя не могут быть успешными. Тео, которая вдруг так и прыснула со смеху, приводит вас в полную растерянность, и вы, уже не зная, как себя вести, сокрушенно и смиренно улыбаетесь, поскольку за этот смех вы готовы перетерпеть любые обиды и раны, нанесенные вашему честолюбию, а причина всему проста: в сердцевине вашего одиночества, посреди мерного шума прибоя, вечер за вечером вы, преисполненный печали и надежды, вынашивали нежный образ, так похожий на нее. Тут-то и приходиться ей объяснять, словно режиссируя свою собственную смерть, немного путаясь в медико-научных аргументах, вычитанных в иллюстрированном журнале и более-менее испытанных на практике: известно, что тепло уходит из организма, главным образом, через голову, и, следовательно, если вы не хотите простудить ноги, что хуже всего, лучше ходить с покрытой головой, иначе это все равно что отапливать дом без крыши или спать под звездным небом — отсюда уже можно выбираться в необозримые просторы: Плутон слишком далекая планета для чересчур коротких солнечных лучей, ледяные шапки Марса, межгалактический холод. Но тут, разом положив конец всем этим бесконечным разглагольствованиям о сверхновых звездах, белых карликах и красных гигантах, красавица решила, что настала пора проститься с манифестацией.