Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

Еле слышно, одними губами она сказала «да», а сама чувствовала себя жалкой лгуньей и ненавидела его за покровительственную усмешку. Еще она решила, что впредь будет с ним осторожнее.

Потом они приехали на улицу Шария Каср-эль-Нил, в штаб-квартиру ЭНСА. Бэгли велел ей сидеть в машине, а сам поспешил в офис, чтобы поговорить с Фернесом о переносной сцене.

Через пару минут по ступенькам сбежал сержант с ключами от машины.

– Мистер Бэгли сказал, что они получили сообщение от радиожурналистов. Я отвезу вас на улицу Порт-Саид.

Это был адрес Клива.

– Точно? – Теперь она боялась что-то сделать без разрешения Бэгли.

– Мисс, вот тут все написано. – Сержант показал ей официальное письмо. – После этого вы отправитесь к себе и соберетесь в дорогу. Завтра в шестнадцать ноль-ноль вы уезжаете из Каира.

– Саба, успокойся, – сказал Клив, когда она рассказала ему обо всем. Они сидели в двух кварталах от его квартиры в маленьком безымянном кафе. Кроме них, там не было никого. – Я знаю твое расписание, и у нас есть время для кофе, мороженого и дружеской беседы. Выше нос, старина, – он протянул ей вазочку с мороженым. – Ничего плохого не случится.

– Почти что случилось, – вздохнула она. – Мистер Бэгли слышал, как я вчера пела в «Мена-Хаусе». Он в бешенстве. Вроде ты собирался сказать ему об этом? Слушай, я не заказывала мороженое, ешь сам, я не буду.

Он зачерпнул ложечкой соблазнительно мерцавшее лакомство.

– Ах, – сказал он, – ты только попробуй, как вкусно. Тут и изюм, и ликер – гораздо вкуснее, чем клубничное. Неужели не хочешь?

Она промолчала.

– Саба, послушай. С Бэгли еще будет разговор, а ты вчера ночью была великолепна – ты так хорошо выступила. – Он постучал по ее руке ложечкой. – Озан наверняка пригласит тебя на гастроли.

Она слабо улыбнулась.

– Неужели?

– Точно. Ну, я не очень-то владею арабским, но ты выглядела и пела так, как надо. Платье у тебя тоже было шикарное.

– Я люблю эти песни, – робко сказала она. – Они напоминают мне о доме. – Ее гордость, съежившаяся после разговора с Бэгли, снова оживала и расправлялась. – Я не видела тебя вчера в «Мена-Хаусе», – неожиданно сказала она.

– А я и не хотел этого, – спокойно ответил он. – Между прочим, я не ожидал, что Макс туда приедет, так что извини, что так вышло. Но ты ничего ему не сказала?

– Ты ведь предупредил меня.

– Хорошо, – одобрил он. – В следующий раз, когда мы попросим тебя что-то сделать, мы обсудим это с ним. Но не забывай, что для него я – радиожурналист, и только.

Помолчав, он небрежно добавил:

– А ты умница.

В окно они увидели, что к ним направляется сержант.

– Скоро вы поедете в зону канала, а потом дальше, – быстро проговорил Клив – он тоже увидел его. – Но до отъезда ты выполнишь мое маленькое поручение.

– Откуда ты знаешь, куда мы поедем? Нам ничего не говорили.

– Знаю. – Он слизнул с верхней губы капельку мороженого и допил кофе. – Я свяжусь с тобой, возможно, через неделю.

– Как?

– Я ведь делаю радиопередачи. Наши войска в Исмаилии давно не слышали ничего про себя по радио.

Сержант остановился и скрестил на груди руки.

– Он ждет меня, – сказала Саба.

– Прежде чем ты уйдешь, – осторожно сказал он, – последний вопрос.

– Какой?

– У тебя есть парень?

– Нет.

– Хорошо. Так лучше для всех. Если кто-нибудь появится, будь осторожнее с ним в письмах.

– Ладно. – У нее учащенно забилось сердце, словно оно знало что-то, чего не знала она.

– И желаю тебе удачи, там, в пустыне. – Рука Клива была влажная, когда он пожал ее руку. – Такое приключение запомнится тебе на всю жизнь.

Вилли репетировал в своей комнате в здании ИМКА, когда мимо его окна полетели первые клочки сгоревшей бумаги.

За два дня до этого в баре «Дельта» пьяный солдат предупредил его, что когда в Британском посольстве начнут жечь деловые бумаги, это верный знак того, что немцы близко. Ах, значит, так… Внезапно он почувствовал себя спокойным и смелым. Снял с головы феску, сел на кровать и обулся. Его первая мысль была об Арлетте – ведь он давно ее любит и теперь должен оторвать от кровати свой старый, жирный зад и спасти ее и других девочек.

Поймать такси не удалось, и он тяжело ковылял три квартала. Там, дыша со свистом, долго поднимался по темной узкой лестнице. На втором этаже, возле ванной, согнулся пополам, чтобы отдышаться.

Дверь открыла Янина.

– Девочки, у вас все нормально? – прохрипел он. На его пижамной куртке расстегнулись три пуговицы, выставив на обозрение потное брюхо.