Алексей Кулаковский - Повести и рассказы

- Больше двух лет я пела в этом хоре, - начала рассказывать Зина. В ее глазах светилась затаенная, но настойчивая просьба и выслушать и понять ее. - Пела и училась в вечерней десятилетке. Во многих хоровых номеpax я запевала. Когда Макар Иванович узнал, что я собираюсь оставить хор, вызвал к себе, уговаривал, просил повременить хоть несколько месяцев, пока он найдет замену. Не послушалась я Макара Ивановича, а теперь мне стыдно даже встретиться с ним, даже в глаза взглянуть.

- А почему вы не послушались? - спросил Ермолов. - Извините, если этот вопрос некстати и я, может быть, немного нескромно вмешиваюсь в ваши дела.

- А что ж тут нескромного? - просто сказала женщина. - Я часто и сама себе этот вопрос задаю. Ушла из хора потому, что... Как вам сказать?.. Встретились мы с Володей, а он ведь не в Минске. Я не могла не поехать с ним...

- Если у вас есть голос и вы любите музыку... - начал Ермолов и замолк: заворочалась во сне и замахала ручками Люда.

- Был у меня голос, - переходя почти на шепот, продолжала Зина. - Люди говорили, да и сама я чувствовала, когда выходила на сцену. Это по глазам сразу можно заметить, когда на тебя из зала смотрят. А теперь, конечно, уже нет того, что было.

- Там ведь у вас, наверно, есть хоровые кружки, - заметил Ермолов, самодеятельность. А то вы могли бы и одна выступать в концертах.

- Выступила однажды, - успокоив Людочку, сказала Зина. - Выступила, так Володя три дня прохода не давал. Не любит он у меня музыки и сам никогда не поет. - Зина смущенно засмеялась. - Только свищет все время, да и то не разберешь что. Я другой раз попробую дома спеть что-нибудь, так он сразу или свистеть начинает, или радио включит. Смешной он у меня...

Людочка снова замахала ручками, и на этот раз матери уже не удалось уложить ее. Девочка встала и сразу заулыбалась, морща слегка вспотевший носик.

- Веселая, - тепло заметил Ермолов.

Мать взяла девочку к себе.

- Почти никогда не плачет, - радостно сказала она. - Только иногда ночью, да если сильно есть захочет.

И Людочка вдруг заплакала.

Мать сначала засмеялась от неожиданности, а потом на лице ее появилось беспокойство, синевато-серые усталые глаза с тревогой уставились на девочку.

- Чего ты, Людочка, чего ты хочешь? Это она голодная, - с упреком самой себе и будто жалуясь на кого-то, сказала женщина. - Молочка хочет. Хочешь, Людочка, молока?

Держа девочку одной рукой, мать развязала узел, достала оттуда бутылку молока. Девочка протянула к бутылке руки и перестала плакать.

- Сейчас мы нальем тебе в чашечку, - радовалась вместе с ребенком мать. - Где же это наша чашечка?

Зина еще раз поворошила одной рукой узел, достала оттуда фарфоровую чашечку с отбитым ушком, открыла бутылку... Но молоко не полилось. У матери пробежала по лицу тень испуга.

- Неужто скисло? А ведь хорошо кипело.

- Тепло в купе, - сочувственно заметил Ермолов.

Зина встряхнула бутылку, посмотрела для чего-то на бумажную пробку и, крепче прижимая к груди девочку, выбежала в коридор.

- Володя! Володя! - встревоженно позвала она. - Быстрей иди на минуточку сюда!

Лейтенант вышел и недовольно посмотрел на жену.

- Чего ты кричишь?

- Молоко в бутылке скисло, - чуть не со слезами прошептала Зина. - Что будем давать Людочке? Грудь она, ты ведь знаешь, днем не берет, а больше у нас ничего нет.

- Давай кислое! - громко и беззаботно сказал лейтенант. - Вот проблема! Кислое еще лучше!

- Для тебя лучше, - немного успокоившись, сказала Зина. - А для нее?..

- Ничего, ничего! - Володя беспечно тряхнул головой и вернулся в соседнее купе.

- У нас есть молоко-о, - певучим голосом сказала ему партнерша по картам. При этом она виновато глянула на Тюльпана. - Мы можем дать, если нужно.

- Спасибо, не нужно, - сказал Володя, понимая, для кого тут везут молоко. - Ваш ход. Давайте!

Зина стала кормить Людочку кислым молоком, а Ермолов не знал, что поделать с самим собою. Он не мог поднять головы, не мог глянуть на девочку. У него вдруг начало глухо щемить под ложечкой, а во рту сделалось так противно, словно он сам глотал это прокисшее молоко.

На следующей станции Ермолов, пожалуй, самым первым выскочил на перрон. Поскольку женщина с обручиками тоже собиралась выходить, Володя решил пойти вместе подышать свежим воздухом. По дороге он заглянул в свое купе, чтобы взять фуражку.

- Купи что-нибудь Людочке, - попросила его Зина.

Пока поезд стоял, она через окно показывала Людочке, какие большие яблоки были у теток, которые сновали туда-сюда по перрону, какие желтые груши. А когда залязгали буфера и тетки с корзинами как-то по-особенному засуетились, Зина с дочерью начали глядеть в конец коридора, где вот-вот должен был появиться папа. Но прошли уже многие, вернулись и сразу же заперлись в своем купе соседи с собакой, а Володи все не было. Пришел Ермолов, ласково улыбнулся Людочке.