Андрей Норкин - Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии

Столь демонстративное унижение подчиненного со стороны командира вообще-то для полка было редкостью. Конечно, далеко не все наши офицеры становились настоящими «отцами солдат», скорее наоборот. Но проявлялось это не так фактурно. Да и сами солдаты с сержантами отвечали начальникам взаимностью. Мне чаще всего доводилось наблюдать за офицерами первого дивизиона, с которым мы жили в одной казарме. Командовал им, как я уже говорил, майор Чатов. Летом ему дали подполковника. Майор, который, на мой взгляд, и так отличался немного зашкаливающим уровнем самодурства, на радостях полдня гонял дивизион по плацу, здороваясь с личным составом. Поскольку, как я опять же уже говорил, у нас не принято было называть подполковников подполковниками, ответное приветствие дивизиона звучало, как «Здравия желаем, товарищ полковник!» Теперь уже подполковник, Чатов на глазах увеличивался в росте и ширине плеч, и, казалось, совсем не слышал летевшего в спину шипения всевозможных и многоязыких проклятий.

Полной противоположностью квадратному Чатову выступал стройный и подтянутый начальник штаба первого дивизиона, старший лейтенант Важа Надибаидзе. Его не любили за принципиальность. Мне иногда казалось, что Важа, а его все так за глаза и называли, вообще не человек, а какой-то механизм. Он всегда идеально выглядел, его невозможно было увидеть плохо выбритым или недостаточно опрятным, даже в пустыне он явно предъявлял к себе повышенные требования, но точно так же относился к остальным. Не дай Бог, какому-нибудь солдату довелось бы пройти мимо Важи, не отдав ему честь! Не повышая голоса, тот произносил спокойным, ледяным голосом: «Товарищ солдат!» И начиналась экзекуция. Невежа ходил мимо Надибаидзе туда-сюда строевым шагом до тех пор, пока старший лейтенант не приходил к выводу, что урок усвоен. За демонстративную жесткость начальника штаба дивизиона не жаловали все, кроме местных. Грузин же раздражало то, что он никогда, даже в, казалось бы, неформальной обстановке, не говорил на грузинском языке. Только на русском. Поэтому Надибаидзе слыл карьеристом и папенькиным сынком. Я не мог знать, так ли это было на самом деле, хотя сверхстремительная карьера старшего лейтенанта наводила на определенные мысли. Он носил погоны с тремя маленькими звездочками в тот момент, когда я приехал в полк, а через полтора года Важа уже стал майором. Говорили, что его отец – большой военный начальник. Опять же из области догадок: начальником автомобильной службы Закавказского округа тогда служил генерал Вардико Надибаидзе, будущий министр обороны Грузии. Впрочем, это не имело особенного значения. Если уж что-то к человеку в армии приклеивалось, то оставалось с ним навсегда.

Майор Сивин, замполит первого дивизиона, на всем протяжении моей службы в Кутаиси оставался наиболее карикатурным персонажем в офицерских погонах. Удивительно, как он вообще мог существовать в таких условиях. Относительно спокойно он мог чувствовать себя разве что в присутствии того же Надибаидзе, потому что авторитет коллеги отражался и на него. Чатов был плохим защитником, полновесная порция проклятий осыпалась на их головы равномерно. Если же Сивин вдруг появлялся в расположении дивизиона один, начиналось такое, что вообще невозможно представить! В казарме мы могли ходить в тапочках, обычных таких «шлепках», без задника. Так вот эти тапочки тут же летели в тщедушную замполитовскую спину. Он оборачивался, хватал тапок, с руганью бросался в сторону, откуда тапка была запущена, но приводило это все лишь к тому, что теперь тапка поражала его уже с противоположной стороны. Процесс повторялся, сопровождаясь все более усиливающимся хохотом и улюлюканьем. То есть правила поведения, применимые к низшим слоям армейской иерархии, в точности распространялись и на высшие. Стоило кому-то из офицеров «дать слабину», как стая сжирала его с косточками, несмотря на должность и количество звезд на погонах!

«Недавно слышал, как в городке кто-то крутил нас на магнитофоне. Ребята рассказали мне подробности свадьбы, на которой играли. Дым коромыслом! И драки, и слезы, и танцы, и шманцы, и чего только не было. Однако, «гвоздем программы» был признан один прапорщик нашего полка, который, находясь в приподнятом настроении, сел прямо в торт! 27.07.1988 г.»

Поддержание приподнятого настроения – вполне понятным способом – окончательно превратилось в повседневный процесс. Возможно, этому способствовало продолжающееся «безвластие», в полку по-прежнему отсутствовали командир и начальник штаба, их заменяли и.о. Более того, на новое место службы засобирался и замполит, но его все-таки не отпускали до тех пор, пока в часть не прибыло новое руководство. Произошло это в конце июля – начале августа. С интервалом в несколько дней новым командиром полка стал подполковник Ухов, а новым начальником штаба – майор Кашин. Оба они первое время жили в городе, в гостинице, потому что в городке, по каким-то причинам, квартиры для них были еще не готовы.