Андрей Норкин - Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии

– Смирно! – скомандовал Фаридов.

– Вольно! – эхом отозвался Дьяконов и подошел поближе, вопросительно глядя и на старшего лейтенанта, и на нас.

– Вот, товарищ полковник, совсем потеряли нюх! Забурели совсем! – начал жаловаться наш командир. – Один пиль и пепель!

– Взвод, в чем дело? – заинтересовавшись, спросил Евгений Петрович.

Мы, разумеется, молчали. Тем более что и сами не очень представляли, в чем заключалась наша провинность.

– Рядовой Менько вернулся из отпуска и привез алкогольные напитки! – неожиданно заявил Фаридов. Неожиданно, потому что это было истинной правдой.

Дьяконов сделал суровую гримасу.

– Взвод, вы охуели? – не повышая голоса, спросил он. – Вы что, привозите из дома алкоголь? Вы больше не хотите в отпуска? Значит, с сегодняшнего дня все отпуска и увольнительные отменяются, взвод заступает в бессрочный наряд!

Он развернулся и пошел к штабу. Старший лейтенант Фаридов, видимо, сообразив, что бессрочный наряд означает определенные неудобства и для него лично, быстро сменил тактику.

– Товарищ полковник! Прошу прощения, это была шутка! Не все так ужасно, просто немного развинтились.

Начальник штаба вернулся обратно и с тем же выражением лица и той же интонацией спросил:

– Взвод, вы охуели? Вы что, не привозите из дома алкоголь? Вы больше не хотите в отпуска? Значит, с сегодняшнего дня все отпуска и увольнительные отменяются, взвод заступает в бессрочный наряд.

И ушел. Старший лейтенант Фаридов немного помолчал, потом выругался и дал команду разойтись. Как показали дальнейшие события, начальник штаба тоже решил пошутить.

А рядовой Менько действительно привез из дома спиртное. Такие весточки с родины в полку ценились особенно высоко. Грузинское алкогольное изобилие приводило к тому, что военнослужащие-славяне начинали тосковать по родной продукции. Вино, коньяк и чача уже не лезли в луженые солдатские глотки, и организм начинал усиленно требовать водки или самогонки. Рядовой Менько как раз и должен был заполнить этот пробел.

Его официальное прозвище было Иван Иванович. Фамилию свою он сам произносил то ли через «э», то ли через «ы», на западноукраинский манер, так что повторить это не представлялось возможным. Он и говорил так, что его мало кто понимал: быстро, проглатывая буквы и целые слова, с ужасающим акцентом, да еще и постоянно прыская со смеху. Так, он мог ворваться ко мне в кабинет с криком: «Андрей, я тебя зошит забув!» «Зошит» по-украински, это – тетрадь. Но поскольку я этого слова не знал, я никак не мог понять, что именно он у меня забыл, а он никак не мог объяснить. В конце концов он залез в шкаф, достал оттуда тетрадь и радостно закричал, что вот такой зошит он где-то тут и оставил. Еще от него я запомнил слово «гумка», с таким глухим «г». Оно означало «резинка», «ластик». Иван Иванович отличался удивительной бытовой неустроенностью. Он постоянно терял вещи, причем не только маленькие «гумки», но и, например, куда большие по размерам части обмундирования. Однажды на зимних командно-штабных учениях в Ахалцихе он ухитрился посеять портянки. Ахалцихе располагался к югу от Кутаиси, но располагался гораздо выше, и зимой там было по-настоящему холодно. Как Иван Иванович сумел не отморозить ноги, одному Богу известно. В другой раз, перед тем самым отпуском, он обнаружил, что не может найти брюки от парадной формы. Поскольку ехать домой в обычной форме было недопустимо, рядовой Менько одолжил парадные брюки у одного из сослуживцев, Витьки Хорьковского, по прозвищу Хорек. Вернувшись в полк, он живописно рассказал нам о грандиозном эротическом приключении, которое ему довелось пережить в поезде. Как и любой молодой солдат, Иван Иванович страдал от перманентного спермотоксикоза, усугубленного категорическим неприятием – с эстетической точки зрения – местных представительниц прекрасного пола. Грузинских девушек рядовой Менько называл не иначе, как «грифы». Или «грыфы», в его исполнении.

Иван Иванович – в белом

Со слов Ивана Ивановича, вместе с ним в поезде ехала девушка такой неземной красоты, что он не удержался, и, пребывая на верхней полке, выплеснул столь долго копившиеся запасы семенной жидкости прямо в штаны. Хорек, как владелец парадных брюк, однако, восторгов Ивана Ивановича не разделил, и сначала заставил его раза три их перестирывать, а потом пошел к армянам на склад обмундирования и поменял их на новые.