Чарльз Буковски - Первая красотка в городе

Мартин вдруг понял, что идет по дорожке к гаражу. Они внутри. Он зашел в гараж и захлопнул за собой дверь.

Там было темно. Он с ними наедине. Девчонка заорала.

Мартин сказал:

— А ну быстро заткнулись, и никому не будет больно! Только вякните — и будет больно, это я вам обещаю!

— А чё вы будете делать, мистер? — услышал он голос мальчика.

— Заткнись! Черт побери, я же сказал вам заткнуться!

Он чиркнул спичкой. Вот она — единственная лампочка с длинным шнурком. Мартин дернул. Света в самый раз. И, как во сне, — такой малюсенький крючок на гаражной двери. Мартин его накинул.

Огляделся.

— Так, ладно! Пацаны — стойте нон в том углу, и я вас не трону! Ну-ка живо! Марш!

Мартин Бланшар показал им угол.

Мальчишки отошли.

— Чё вы будете делать, мистер?

— Я сказал, заткнись!

Маленькая оторва в своей матроске, коротенькой красной юбочке и трусиках с рюшечками стояла в другом углу.

Мартин двинулся к ней. Она метнулась влево, потом вправо. С каждым шагом он загонял ее все глубже в угол.

— Пустите! Пусти меня! Ты, урод пердявый, отпусти меня!

— Заткнись! Заорешь — я тебя убью!

— Пусти! Пусти! Пусти!

Мартин наконец ее поймал. У нее были прямые, мерзкие, нечесаные волосья и лицо, почти порочное для маленькой девочки. Он зажал ее ноги своими, как в тисках, нагнулся и приложился своей харей к ее личику, целуя и всасываясь в нее ртом снова и снова, а она все колотила кулачками по его голове. Хуй его распух до размеров всего тела. Он все целовал, целовал, а юбчонка с нее сползала, трусики выглядывали.

— Он ее целует! Гля, он ее целует! — слышал Мартин голос одного мальчишки из угла.

— Ага, — подтверждал второй.

Мартин смотрел в ее глаза: то разговаривали друг с другом две преисподние — его и ее. Он целовал, дико лишившись рассудка, с каким-то запредельным голодом, паук, целующий муху. Он начал лапать эти трусики в рюшечках.

Ах, Иисусе, спаси меня, думал он, ничего прекраснее, чем красно-розовое, и больше того — уродство — розовый бутон, прижатый к его предельной гнили. Он не мог остановиться.

Мартин Бланшар стащил с нее трусики, но перестать целовать этот маленький рот был, кажется, не в состоянии, а она обмякла, перестала колошматить его по физиономии, но разница в длине их тел — как трудно, как неудобно, очень, а он, охваченный такой страстью, думать не мог. Однако хуй его уже торчал наружу — огромный, лиловый, уродливый, словно какое-то вонючее безумие пустилось в бега само с собою, а бежать-то и некуда.

И все время — под этой крошечной лампочкой — Мартин слышал голоса мальчишек:

— Гля! Гля! Вытащил эту здоровую штуку и ей в щелочку сует!

— Я слыхал, так у людей дети родятся.

— А они что, прям тут ребеночка родят?

— Наверно.

Мальчишки придвинулись ближе, не отрывая глаз. Мартин все целовал это лицо, одновременно пытаясь засунуть внутрь головку. Ничего не получалось. Он ни черта не мог придумать. Его охватило жаром жаром жаром. Но он увидел старое кресло с прямой спинкой, в ней одной перекладины не хватало. Поднес девчонку к этому креслу, все еще целуя, целуя, все время думая об отвратительных сосульках ее волос, об этом рте, прижатом к его губам.

Вот оно.

Мартин дополз до кресла, сел, не отрываясь от этого ротика, от этой детской головы, снова и снова, и с трудом раздвинул ей ноги. Сколько ж ей лет ? Получится?

Мальчишки подошли совсем близко, смотрели.

— Уже передок засунул.

— Ага. Гля. У них щас ребенок будет?

— Не знаю.

— Зыбай! Уже почти половину засунул!

— Змея!

— Ага! Змея!

— Зыбай! Зыбай! Туда-сюда ездит!

— Ага. Еще глубже!

— Совсем внутри!

Он уже в ее теле, подумал Мартин. Господи, да хуй у меня с половину ее будет!

Изогнувшись над нею в этом кресле, не переставая целовать и раздирать ее, он забыл обо всем, плевать, он ей и голову оторвал бы запросто.

И кончил.

Они обвисли вместе с этого кресла под электрической лампочкой. Обвисли.

Затем Мартин положил ее тельце на гаражный пол. Откинул крючок. Вышел. Дошел до дома. Надавил на кнопку лифта. Вылез на своем этаже, дошел до холодильника, достал бутылку, налил стакан портвейна, сел и стал ждать, наблюдая.

Вскоре везде уже были люди. Двадцать, двадцать пять, тридцать человек. Возле гаража. Внутри гаража.

Затем по дорожке подъехала «скорая помощь».

Мартин смотрел, как ее выносят на носилках. Потом «скорая» уехала. Еще больше народу. Еще больше. Он выпил вино, налил еще.