Елизавета Александрова - Рожденные в СССР

«Тепло… Тепло… Тепло…»

— Девочка, ты зачем легла? Ну-ка, вставай. Какое письмо? Мы не ждем писем. Уходи домой, — женщина растерянно стояла перед лежащим на полу ребенком.

«Как тепло… Мамочка, как мне тепло… И во рту еще сладко от сахара…»

— Андрей, ну что ты молчишь? Что с ней делать? — с отчаянием спросила женщина мужа.

Художник лишь на секунду оторвался от работы и рассеянно посмотрел на девочку:

— Да пусть греется. Ты же видишь, как она замерзла. Отогреется, пойдет домой. Напои лучше ребенка чаем.

«Добрые. Такие добрые. А соседка выгнала из дома, когда мама совсем заснула. Ей было жалко кипятка. Она злая. А они добрые. Пусть они оставят меня у себя. Мамочка, пусть они оставят меня…»

Варя проснулась на кровати, бережно укрытая одеялами. На «буржуйке», шипя обледенелыми боками, грелся чайник.

«Сейчас меня выгонят. Здесь тепло. Не хочу на улицу. Не хочу, чтобы холодно».

Варя снова закрыла глаза, но сидящая в кресле женщина заметила, что она уже проснулась.

— Отогрелась? Покажи письмо, почтальон.

«Они не покормят меня. У меня нет для них хорошего письма».

Женщина села на кровать рядом с девочкой.

— Я дам тебе немножко еды, а потом ты пойдешь домой.

«Добрая…»

— Врать плохо. Ты должна разнести остальную почту, люди ждут писем.

«Добрая… Оставь меня здесь…»

— Девочка, иди-ка сюда на минутку, — вдруг позвал из-за мольберта художник.

Варя слезла с высокой кровати и подошла к окну.

— Встань здесь и вытяни вперед руки. Представь, что держишь голубя на ладонях. Да, вот так. Умница.

«Баночки с желтой и белой краской похожи на яичницу. А малиновая — на малиновое варенье. А зеленая краска — на листья. Мама плакала, когда я съела фиалки, которые стояли на окне. И листья, и цветочки — все съела. Маме было меня жалко, и фиалки, наверно, тоже жалко было...»

— А у меня есть хлебные карточки, — вдруг сказала Варя.

«Добрые, оставьте меня у себя…»

— А я могу вам позировать. Меня обстригли из-за вшей, — Варя сняла шапочку и показала короткие, как у мальчишки, волосы. — Вы с меня можете и мальчиков рисовать.

«Добрые, оставьте!»

— Девочка, мы не можем оставить тебя, — ответила женщина. — Иди домой.

Варя кинулась на кровать и забралась под одеяло.

— Я не уйду, я не уйду, не уйду, — повторяла она.

— Девочка, — женщина попыталась вытащить ее, — я дам тебе поесть, а потом уходи.

«Злые. Выгоняют на улицу. Все теперь злые. Злые, выгоняют…»

— Аня, пусть она остается, — сказал художник. — Может, ей некуда идти.

— Она врет, нет у нее карточек! Врет, как и с письмом. Пусть уходит!

«Добрый… Он добрый, а она злая. Мамочка... Мамочка…»

— Посмотри, на кого ты стала похожа, — устало ответил Андрей. — Так нельзя. Мы должны жить дальше. Надо остаться людьми, всем назло остаться людьми.

— Пусть уходит. Я не хочу, чтобы в доме были дети. Пусть уходит.

— У меня есть карточки, — Варя достала из кармана карточки, которые взяла у почтальона. — Вот, смотрите, есть!

«Оставьте! Оставьте! Оставьте!»

Женщина принесла ей в кружке кипяток, а затем вытащила из-под пальто кусочек хлеба.

— Ешь.

Тяжело опустившись на кресло, она смотрела, как, обжигаясь, девочка пьет воду.

— Не глотай хлеб сразу, откусывай потихоньку. Так его больше.

Варя сунула пустую, еще теплую кружку под свитерок, забралась с головой под одеяло и тут же уснула. Ей снилось, что мама держит теплую руку на ее ввалившемся, постоянно мерзнущем животике.

«Мамочка… Мамочка… Теплая и добрая…»

Горбатый мост перекинулся через причудливо извилистую речушку, берег которой был усыпан желтым, белым, голубым бисером болотных цветов. Маленький мальчик пускал в воду деревянные корабли… Солнце, прорываясь сквозь пелену туч, пятнами ложилось на ютившееся на берегу озера селение… Смеющиеся дети бежали через поле, пуская в небо воздушного змея…

Варя попробовала лизнуть куст сирени на сохнущей картине, но он был несъедобным.

— Девочка, не трогай картины, — сказала вошедшая в комнату женщина.

Варя жила здесь уже неделю, но она никогда не звала ее по имени.

«Когда же она покормит меня? Все время хочется есть…»

Женщина тяжело опустилась перед печкой и подкинула в огонь распиленные ножки стула. Варя помогала ей, подбирая с пола стружку и бросая ее внутрь. Одну стружку, самую вкусную, девочка положила в рот.

«Как хочется есть…»

— Есть хочется… — Сказала Варя.

— Мы недавно ели.

«Она не кормит меня. Ест мою порцию».