Максим Акимов: Марта

— Не знаю…

— А ты подумала, что станешь выглядеть так же, как они, потеряешь свою золотистую шерсть и станешь лысой? Думаешь, зачем они напяливают шкуры в самую жару? Да им стыдно показаться без этих шкур!

— Да черт бы с ней, с шерстью…

— Хорошо, это детали, а постоянная страсть к приобретательству, которой заражены все эти люди уже сейчас, а что будет потом, ведь они ночей спать не смогут, одержимые достижением новых и новых коврижек?

— Бабушка, если бы ты знала, как это увлекательно, со временем у них появятся дома, дороги, поезда…

— И проблемы накопить на новую квартиру, ухабы и аварии на дорогах, тряска в поездах и постоянные сбои в их расписании.

— Но откуда ты так хорошо об этом знаешь, ты что, тоже… ходила на их собрания и задумывалась, как и я?

— Тише, тише ты, услышит кто-нибудь из стаи. Да, ходила, да, задумывалась…

— Ну и что решила?

— А то! Не стоит овчинка выделки, затеваться с этой эволюцией, бороться с дикостью, голодать во имя безопасности племени, пребывать в постоянном недовольстве собой, да еще и выслушивать насмешки нормальных обезьян. Нет, это не для меня, я уже не в том возрасте, когда совершают глупости; возможно, будь я помоложе — отважилась бы, а так — нет.

— Ты ошибаешься! Если бы ты только знала, как ты ошибаешься! Твой ум, твой опыт, твои знания могли бы так им пригодиться, ведь их дело еще в самом начале, им необходимы такие, как ты.

— Возможно.

— Они могли бы гордиться тем, что привлекли на свою сторону авторитетную обезьяну, это бы придало статус их племени, а остальные бы сначала подумали, а уж потом начинали издеваться!

— Ох, Марта, я вижу, ты уже загорелась не на шутку, так и смотришь в строну Больших пещер.

— Ну а как же, бабуля, а как же, обезьяной я уже была, хочется и человеком побыть.

— Не знаю, ой, не знаю, сейчас ты нормальная обезьяна, живешь со своими родными, близкими тебе сородичами, а кем ты будешь там? Все они стремятся к каким-то особым отношениям, заводят особые порядки, приличия и условности. Даже говорят они по-своему, ты хотя бы их язык понимаешь?

— У меня способности к языкам, я быстро выучиваю, хотя даже среди них многие еще не научились разговаривать. По-обезьяньи уже не могут, а по-человечески еще не умеют.

— А как они примут тебя, останешься ли ты всеобщей любимицей или будешь среди них, как наш раскосый Чучо?

— Но я буду стараться стать, как они, я изменюсь так, что меня никто не узнает, я переломлю себя!

— А зачем, зачем ломать себя, зачем пыжиться, что для тебя изменится?

— Думаю, что многое. Мир станет другим, и я стану другой.

— Ох, милая моя девочка, пропала ты, совсем пропала… — бабушка прижала Марту к груди, как ребенка, и стала гладить ее по голове. — Тебя манит новая жизнь, новые страсти и испытания…

— А знаешь что, бабушка, давай уйдем к ним вместе, — вдруг сказала Марта. — Ты займешься педагогической работой, будешь консультировать, возможно, со временем ты даже сможешь стать советником вождя по вопросам развития племени.

— Не могу, не могу, Мартышенька, что подумают остальные, как я буду выглядеть в их глазах, скажут: «Старая дура, а туда же!»

— Плевать на них всех с высокой пальмы, пойдем, твои знания не должны пропадать даром. Мы, обезьяны, умнейшие животные из всех, а ты самая умная из нас, неужели ты позволишь себе зарыть эти знания в землю, просто потерять их?

Марта принялась уговаривать бабушку, приводить все новые доводы в пользу человеческого образа жизни, и постепенно та смягчилась и приняла решение уйти вместе с внучкой в человекообразное племя…

После того, как две эти особи пополнили общность людей, эволюция пошла куда быстрее, чем прежде, старая обезьяна консультировала, молодая помогала внедрять ее задумки, и постепенно то, о чем они мечтали, сбылось. Человек окончательно порвал с обезьянами, и многие сейчас даже обижаться стали, когда их с мартышками сравнивают. А зря, я думаю, зря.