Виктория Беляева - Корпорация

Это предложение чрезвычайно устроило премьера – Плотников оживился, поддержал разговор, дал даже кое-какие рекомендации…

«Трусы, – кивая согласно головой, думал Старцев, – Этого и следовало ожидать… никогда они в Кремль не сунутся ни с какой инициативой… тем более, с такой…»

Спустя десять минут авто Старцева выруливало со стоянки Белого дома на Краснопресненской набережной. Глядя на реку и щурясь от солнечных пятен, плясавших на воде, Старцев прикидывал, что придется предпринять, чтобы дойти до Президента. Ничего не придумывалось – трижды уже за последние дни он пытался это сделать, трижды под благовидными предлогами ему было отказано. Кто-то в кремлевской администрации очень не хотел, чтобы они встречались. Кто-то достаточно сильный и властный, кто-то, связанный с Фрайманом…

9 сентября 2000 года, суббота. Байкальск.

Истекала вторая неделя с того момента, как стартовала в Байкальске предвыборная кампания. Город уже запестрел предвыборными плакатами – от черно-белых, в размер писчей странички, невнятных бумажонок, размноженных на ризографе, до полноцветных гигантских полотнищ, покрывающих стены домов с первого по пятый этажи.

Уже завертелись на местных телеканалах многочисленные рекламные ролики, на которых кандидаты с перекошенными от актерских усилий лицами, намекали, что единственное спасение избирателя от текущих крыш, разбитых дорог и растущей инфляции – это за него, кандидата, отданный на выборах голос.

Уже поползли по городу темные, нехорошие слухи о людях, вчера еще уважаемых и солидных: кандидат К., владелец городских пекарен, что-то такое, оказывается, в свой хлеб добавляет, от чего даже и у крепких мужиков случаются сексуальные конфузы и падает общий тонус; кандидат Б., профессор экономики, и вовсе, говорят, педик проклятый, несмотря на наличие цветущей супруги и троих детей; кандидат С. сидел по молодости за хулиганку, а после сильно пил, кандидат М., главврач городской больницы, ворует наркотики и их продает, иначе откуда бы у него дача в два этажа, с каких таких доходов?…

Объемы потребления хлеба в городе снижались с каждым днем, студенты профессора Б. смотрели на преподавателя, давясь смешками, вокруг городской больницы устроен был пикет общества «Матери против наркотиков», а технологи, заполонившие гостиничные номера, продолжали выпекать о своих соперниках новые слухи – все более жуткие, все более нелепые…

Предсказания Кана сбылись: расклеены были по городу плакаты, на которых губернатор Терских, раскинув руки на берегу Байкала, утверждал «Это моя земля!», и в первую же ночь плакаты были испохаблены. Черным маркером по диагонали крупными, как пирожки, буквами, выведено было на каждом: «Не твоя. Наша!». Прохожие, останавливаясь у поруганных шедевров, глумливо хихикали. В тот же день любопытствующие могли заметить, как неизвестный в замшевой куртке встретился в городском сквере с тремя хмурыми подростками и каждого оделил белым конвертом, в котором шуршало. Подростки, приложив к груди руки, что-то горячо ему пообещали и скрылись за углом, где ждали их еще человек двадцать, и начался дележ радужных бумажек из конвертов. А человек в замшевой куртке вышел на дорогу, поймал таксомотор и отбыл в направлении профилактория, где и отчитался перед Дежневым:

– С мальцами расплатился… Если потребуется – еще помогут.

В соседней с дежневской комнатке молодая девица с остервенением молотила по клавишам, выражая лицом брезгливое отношение к продукту собственного творчества. Рядом, отделив себя от мира наушниками, в которых грохотало, будто летели под откос бесчисленные поезда, сладострастно улыбался монитору молодой человек с усиками и тоже что-то писал. Заглянувший на мгновение Дежнев поинтересовался:

– Над чем трудимся?…

– Похвальбушка Ларионову, – ответила девица и сморщила носик пуще прежнего.

– Негатив про Терских, – отрапортовал благостный молодой человек.

Дежнев кивнул и исчез в дверях. Ловко обогнув шарахнувшуюся от него старушку, прижимавшую к груди баночку для сбора анализов, он вихрем промчался по коридору и заглянул в другую комнату:

– Ну что?…

Кивавший в телефонную трубку бородач от трубки оторвался, кивнул Дежневу:

– Сейчас, Дима… Сейчас привезут…

И тут же дверь за дежневской спиной распахнулась, и сильно пахнущий бензином молодой человек в бейсболке осведомился:

– Куда разгружать?…

– Сюда, сюда… – засуетились и бородач, и Дежнев, пропуская в комнату еще двоих с тяжелыми кипами чего-то бумажного, бумагой же обмотанного и перехваченного шпагатом.