Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

Но Альберт подавлял раздражение и улыбался Тане, повторяя про себя, что надо уметь ждать, не следует спешить, рано или поздно наступит нужный момент и все случится.

Альберт верил: то, что работает в бизнесе, работает и в любви.

Косые лучи солнца чертят параллельные линии в затхлом, пахнущем опием воздухе. Полковнику Девису, должно быть, чудится, что это линии атаки, направления удара, штрихи на карте. Он неподвижно лежит на соломенной подстилке, старый китаец, проживший с ним лет десять, держит у его рта плошку с зеленым чаем. Альберт незаметно глядит на часы: он рассчитывал успеть к сводкам с закрытия Нью-Йоркской биржи, но, кажется, зря рассчитывал.

Полковник Девис бредит. Его мозг разрушен опиумом, а печень – малярией и алкоголем. Он крепко держит племянника за руку и шепчет:

– Русские идут… готовьтесь к контратаке, лейтенант Девис!

Альберт вздрагивает. Ему чудится, будто старик выкликает с того света его старшего брата, лейтенанта Джеймса Девиса. Впрочем, Джеймс никогда не воевал против русских и, наверное, бесполезен в битве, которой ждет полковник.

– Здесь нет никаких русских, сэр, – говорит Альберт, – здесь только я и Вон.

Полковник приподнимается на циновке и говорит неожиданно четко:

– Не ври! Вон докладывал мне: в Шанхае полно русских! Мы не должны потерять Шанхай. Поверь, мой мальчик, если мы отдадим Шанхай, мы проиграем всю Империю. А здесь полно русских шпионов из самого Санкт-Петербурга!

Альберт вздыхает.

– Дядя, – говорит он, – нет больше никакого Санкт-Петербурга. Столица России теперь в Москве.

– Не говори глупостей, Альберт! – сердится старик. – Столица Российской империи – Санкт-Петербург.

– Нет больше Российской империи, и Петербурга нет, – отвечает Альберт.

Старик вдруг успокаивается.

– Ага, – говорит он, – значит, мы все-таки их победили. Очень хорошо. Интересно, что сталось с подполковником Шестаковым и полковником Туркевичем? Мне бы хотелось, чтоб они уцелели. Они были настоящие джентльмены. Ты знаешь, как я с ними познакомился, мой мальчик?

Альберт кивает, но полковник все равно рассказывает старую историю о том, как перед битвой у селения Пендже молодой лейтенант Девис вместе со своим командиром встретил четверых русских офицеров. В лучших традициях Большой Игры они обменялись любезностями, разделили трапезу и распили бутылку «Вдовы Клико». Расставаясь, заверили друг друга, что будут рады встретиться в Санкт-Петербурге, Лондоне или на поле битвы.

Если эти русские также хорошо помнят дядю, то они уже ждут его, думает Альберт. Если Вон не ошибается, уже сегодня полковник вместе с ними будет пить амброзию, эту небесную «вдову Клико».

Вон подносит трубку, старик затягивается сладковато-медным дымом.

– Мы их бросили, мой мальчик, – бормочет он. – Они рассчитывали на нас, а мы их бросили. Ты бы видел, что там творилось на следующий день.

Альберт вопросительно смотрит на Вона.

– Афагани, – поясняет китаец, – река Кушка. Русские всех афагани убивать, всех.

Альберт кивает. Ну да, правильно. Молодой лейтенант Чарльз Девис был в том самом отряде, который должен был помочь афганцам в битве против русских. В последний момент было решено не доводить дело до прямого столкновения. Англичане отошли, оставив афганских союзников один на один с казаками. Разумеется, те разделали азиатов в пух и прах – но английский отряд свою миссию выполнил: русский медведь испугался и замер на границе Афганистана.

В Оксфорде Альберту говорили, что это был конец Большой Игры, соперничества царской России и викторианской Англии за Среднюю Азию и Туркестан. С тех пор прошло полвека, но для полковника Девиса битва продолжается: ядовитый дым опия кажется пороховым дымом сражения, звон уличных трамваев – сигналами к атаке, резная трубка в пожелтевшей ладони – рукоятью сабли.

Воздух хрипло вырывается из изъеденных дымом легких, сухие губы чуть приоткрыты.

– Вперед! – шепчет старик. – В атаку! Ружья к бою!

Где-то далеко-далеко, на каменистом берегу маленькой речушки, лейтенант Девис, молодой и полный сил, мчится на врага, обнажив саблю. Британские солдаты заряжают ружья, афганцы на низкорослых лошадях, заслышав английскую речь, прекращают позорное бегство и обрушиваются на врага. Огонь! бормочет полковник, и огонь вспыхивает – яркий, ослепительный, белый, словно само солнце взорвалось над афганскими горами. Всадник въезжает в это сияние, отбрасывает ненужную саблю, рука его разжимается, трубка падает на циновку…