Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

С каждым стаканом виски мой итальянский оживал. Помню, я пытался объяснить Витторио, что итальянские шлюхи – самые лучшие, Филис визгливо смеялась и спрашивала его, почему же, если итальянки так хороши, Витторио живет с ней. Итальянец отвечал, что она лучше всех, его маленькая сладкая девочка. Салли морщила милый носик и всё порывалась сказать Филис, что мама беспокоится за нее.

– Этот обалденный город, – говорил Витторио. – Страна свободы, дом смелых. Ты думаешь, деньги можно делать только на сухом законе и шлюхах? Ничего подобного! Умный человек всегда найдет, где заработать!

Потом он что-то объяснял про маржинальные займы – сдается мне, тогда я слышал об этой фигне впервые, но так и не понял, что это такое. Потом Витторио ушел, и Салли сказала, что ей кажется, этот итальянец не пара такой девушке, как Филис, что она удивлена тем, как сестра изменилась, и что не зря мама за нее беспокоится. Филис пьяно смеялась, и в конце концов Салли уснула прямо на кушетке, так и не договорив фразы. Спящей она казалась еще милее – а может, в виски в самом деле что-то добавляли.

Филис укрыла девушку пледом и сказала, цепко схватив меня за рукав:

– Дорогуша, ты знаешь – это же моя младшая сестричка! Она ко мне приехала из этой дыры, из нашего городка, чтобы я научила ее, как надо жить. Сегодня отвела ее в магазин Сакса, и мы скупили целый этаж – все, что нужно девушке. Шелковые чулки, нижнее белье, летние платья, нормальные шляпки, а не этот ужас, в котором она приехала. Она, конечно, кривится и говорит, что я ее разочаровала, но подожди неделю, дорогуша, и ты ее не узнаешь! Это же моя сестричка! Она у нас всегда была в семье самая умная, она все на лету схватывает. Знаешь, я ее научила курить, когда ей двенадцать было: она кашляла, но курила, вот она какая у меня! Ты не смотри, что она сегодня курица курицей, ты на нее через неделю глянь – мы с ней на одно лицо, просто на одно лицо, как близняшки, хотя она и моложе на три года. Мы с ней станем актрисами. Или певицами. Уедем отсюда в Нью-Йорк, будем петь на Бродвее. Ты слышал, какой у меня голос? Я бы тебе спела, если бы Салли не боялась разбудить. Это же моя сестренка младшая, понимаешь, да?

Я кивнул и отошел к сифону. Когда я обернулся, Филис лежала на диване, обняв спящую Салли.

– Знаешь, – сказала она, – мы с ней так четырнадцать лет спали, в одной кровати. Пока я из дома не сбежала три года назад. Дома хреново было, отчим вечно пьяный, мать чуть что драться лезла. Я по ним совсем не скучаю, а Салли… Салли я сама написала. Так что теперь снова будем вместе.

Филис закрыла глаза. В этот момент девушки в самом деле показались мне похожими – кроткая миловидная блондинка и рыжая оторва, в лице которой на секунду проступило что-то детское.

Я взял шляпу, сунул в карман револьвер Витторио, проверил, на месте ли бутылка бутлегерского «Дьюарса», и вышел.

Ночь за порогом была беспросветна, как будущее честного политика.

Иногда хорошо работать по плану, а иногда лучше просто помешать палкой в болоте. Хорошо бы при этом ухитриться остаться в живых, и тут не следует уж очень часто показываться на улицах. Поэтому весь следующий день я провалялся в гостиничном номере, разбавляя «Дьюарс» содовой, и только один раз спустился в ресторан съесть стейк и выслушать очередную порцию слухов.

К вечеру я изрядно нагрузился, но был доволен: похоже, весь город говорил, что полиция перешла на сторону итальянцев и разнесла подпольный склад О’Лири в отместку за взрыв в борделе. Следующего хода я ждал от ирландца – но я ошибся.

В полдесятого, когда, прикончив «Дьюарс», я приступил к бутылке джина, заказанной у портье, в дверь постучали. Я достал револьвер и сказал:

– Войдите.

На пороге стоял вчерашний парнишка-шофер в неизменной кепке.

– Ты нужен Витторио, – сказал он.

– А мне нужно спать, – ответил я, – или хотя бы выпить.

– Ты нужен Витторио, – повторил парнишка без улыбки. – Лу Старетт украл сестру мисс Филис.

Лучше бы, конечно, ехать трезвым, но это все равно было исключено. Раз уж меня ожидала новая работа, я не хотел приступать к ней, когда спиртное у меня в желудке на последнем издыхании. Я перелил джин во фляжку и сунул ее в карман.

Через два часа я позвонил в дверь трехэтажного дома на Смит-стрит. В щелку выглянул крупный мужчина с маленькой головой и чрезмерно широкими плечами.

– Мне надо поговорить с Лу, – сказал я и добавил: – О вчерашнем налете.

Громила сказал: «Входи» – и распахнул дверь. Мне не понравилось, как он на меня смотрел – с деловитостью лесоруба, прикидывающего, куда свалить дерево.