Геннадий Башкуев - Предатель любви

Дверь открыла не первой молодости высокая женщина в коротком байковом халате, но со странно молодыми ногами — даже в полумраке прихожей это бросалось в глаза. Женщина кивнула, как старому знакомому. В квартире было сильно накурено. От стен отставали обои. Под ними шуршали тараканы. На кухне в зеленых зарослях пустой водочной стеклотары сидел незнакомый трезвый мужчина с седым ежиком и пил чай. Он назвал мою дворовую кличку. В этом морщинистом облезлом коротышке я с трудом опознал Толика Ссальника, члена тайного общества «Союз трех пистолетов». Прошло двести лет, родилось, любило, страдало и умерло целое поколение, исчезла одна страна и возникла другая, люди стали умирать от СПИДа, заниматься любовью на расстоянии и говорить по телефону на бегу, молодые люди не знали, что такое телогрейка и валенки; на Руси — неслыханное дело! — перестали убивать по приговору суда, обмелели реки и ушли на север волки, над страной пронесся призрак гражданской войны, изменили многовековой маршрут брачных игр гренландские киты, перекроили карту Европы, мир чуть не погиб от горстки фанатиков, футбол стал тотальным и неинтересным, свет далекой звезды от задворок Вселенной доплыл, вернее, допылил до городской тюрьмы — и ее начальник сошел с ума, выпустив всех узников; кино и явь поменялись местами, — а Толик Ссальник все так же, не выучив уроков, играл в прятки на пустыре за дощатыми сараями. Первым делом он спросил, есть ли у меня оружие. Я подумал, что за истекший миллениум друг сошел с ума — и раньше-то им не отличаясь. Ну, впал в детство, старческий маразм, с кем не бывает. Но Толик вполне внятно, даром что трезвый, рассказал, зачем ему пистолет. За отчетный период он покрылся плешью, синеватой плесенью наколок, отмотал в колонии общего режима два срока и вставил железные зубы. Нет, оружие ему нужно было вовсе не для грабежа. Для дуэли.

— Чего-чего? — вяло удивился я.

Происходящее было похоже на сон, в котором реально все, кроме самой малости — например, того, что пули калибра 7,62 сделаны из пластилина.

— Дуэль, дуэль, правда-правда! — подтвердил откуда-то из коридора женский голос. — Совсем шизанулся на старости лет! Скажите ему!..

— Заткнись, тварь продажная! — не поворачивая головы, просипел Толик и налил мне чаю. — Я тебе водки потом дам, сколько захотишь. Это дело надо на трезвую голову.

— Нет, я не заткнусь! — продолжала невидимая тварь, всхлипнув: — Шизоид!

— Я тебя бить не буду, не мечтай, Светик, сидеть еще из-за тебя. И вообще, мы в разводе! — шумно втянул в себя чай с блюдечка хозяин, обратившись ко мне: — Ну, надумал? Учти, ты клятву давал, Гендос! «Родина или смерть», помнишь?!

Толик предлагал мне быть смотрящим, в смысле, поправился он, секундантом. На дуэли. Да он смеется надо мной, что ли?!

— Больше некому, — серьезно и печально сказал Толик Ссальник. — Борька-то кони бросил. Второй инфаркт, а ты как думал! И последний. У них, у кандидатов наук, это обычное дело, инфаркт-то. Хлебом не корми — дай инфаркт! Учти, нас на свете только двое осталось… Выручай, братишка!

Кабы книгочей Борька, подпольная кличка Боливар, был жив, то хозяин меня бы не побеспокоил: у каждого в этой жизни свои заморочки, он понимает. Боливар, ученая штабная крыса, конечно, устроил бы все чин по чину. Обида, по словам Толика, была столь велика, что ее нельзя было смыть банальным мордобитием. Только на поединке чести. Как Пушкин. У него тоже с женой непорядок случился.

А ведь как хорошо сидели! Толик, его законная гражданская жена Света и Толин дружок по кличке Сэнди, который отсутствовал в городе несколько лет. Поллитру опростали за одиннадцать минут. По случаю удо.

— Какого удо? Зачем удо? — рассеянно спросил я, демонстративно взглянув на часы.

— Да ты где живешь-то?! — просипел возмущенно Толик. — По случаю условно-досрочного, сечешь? Освобождения, понял?

Короче, продолжал рассказ Ссальник, он побежал за второй. Удо все-таки. А когда вернулся, Светка целовалась с гостем взасос. Прямо за столом.

— И вовсе не взасос, — подала голос законная жена. — В губы.

— С тобой вообще не разговаривают, — бросил Толик.

Толик удивлялся, как это он не размазал прелюбодеев по кафелю. И не пришил чем-нибудь острым. Например, рогами. Зато сразу же потребовал развода. Сделать это было, в общем-то, несложно. Толик и Светка сожительствовали третий год — гражданский муж был идейным противником всякого официоза. Но написал-таки заявление о разводе на имя бывшей жены.