Михаил Веллер - Ноль часов

Командир крейсера «Аврора» капитан первого ранга П. Ольховский.

(подпись)».

Сначала на экране появилась хвойная гирлянда с блестками и шаром, а затем лицо Ельцина. В бестактно-резком свете софитов на нем выбивало сквозь макияж сероватую бледность, какая бывает от хронической бессонницы. На нее указывали и набрякшие красные веки.

Он подвигал лежащий перед ним листок, и обнаружилось, что на левой руке у него оторваны два пальца. Президент глянул в камеру и поспешно опустил поврежденную руку под стол, покривившись.

— Ого… — сказали в кают-компании. — Значит, так?..

Стало очень тихо.

— Сограждане, — с усилием начал президент. — Россияне.

Он сделал долгую паузу, во время которой пытался перестроить измученное выражение в торжественное.

— Сегодня, в канун Нового года, — продолжил он наконец, — нового, Двухтысячного года… в последний день уходящего тысячелетия… Я. Принял. Решение. И теперь — объявляю — его — всем.

Я-а ухожу-у в отставку.

Кают-компания беззвучно ухнула. Ольховский помотал головой. Беспятых вобрал полную грудь воздуха и протяжно выдохнул. Шурка затряс большим пальцем. Мознаим звонко шлепнул по ляжке. Кондрат врезал локтем Сидоровичу в бок.

— Решение далось мне нелегко, — делился президент. — Последнее время было осо-обенно трудным… для вашего президента. И днем… даже по ночам… не давали спать!., нерешенные проблемы. Вот так лежишь — и вдруг!.. — Ельцин вздохнул: — приходит в голову мысль — все ли сделал?..

И вот теперь я говорю: с меня-а — хватит. Всего, как говорится, в меру… Уйти надо достойно. Вовремя. Пусть теперь другие (в его лице промелькнуло злорадство) — несут — эту — ношу!

За кадром что-то стукнуло. Ельцин вздрогнул и вжал голову в плечи. Но тут же выпрямился с механическим достоинством… Старика сделалось жаль.

— Легко еще отделался, — беззлобно сказал Габисония; на него шикнули.

— Мы мно-ого вместе прошли, — извлекал из себя слова по одному, как кирпичи, президент. — О-очень многое сделано. О-очень многое и не сделали. Ина-аче в жизни не бывает.

Главное. Что главное?..

«Главное в профессии пулеметчика — вовремя смыться», — ответил Груня, уклоняясь от затрещины.

— Главное — уже никто не сможет. Повернуть. Россию. Назад. — возразил Ельцин. — Были у нас ошибки. Были недостатки. Недочеты. Все у нас было, россияне… — с душераздирающей ностальгией прорвалось у него. — Без этого не обходится. Никогда… Но главное — мы сделали. Огромный! Шаг. В… ну-ужном направлении. К демократии. К построению! Новой, свободной — демократической — нашей с вами России.

И на этом пути — вместе с вами — ваш президент! Отдавал! Все силы… этому.

Нам мно-огие пытались мешать… — Ельцин с печальной укоризной посмотрел на кают-компанию.

— Что значит — «пытались»? — возмутился доктор.

Колчак хмыкнул.

— Но мы делали. А тепе-ерь пора уступить место молодым. Более молодым… с более све-ежими силами. Пусть поработают они, — Ельцин явственно ухмыльнулся. — Я-а не цепляюсь за власть.

Россияне. Президент добровольно оставляет власть…

По рядам пробежал смешок.

— Я-а, конечно, буду продолжать… за всем следить. В тихом месте. Спокойно… Как частное лицо на покое.

«Достали все-таки», — сказал Ольховский. — «Пробили!» — сказал Шурка. «Засадыли», — сказал Габисония. «В очко», — сказал Сидорович. «Все же шесть дюймов — это тебе не пол-литра», — сказал Серега Вырин. «Дорого нам встали его проводы на пенсию», — вздохнул Мознаим.

— Скоро наше с вами православное Рождество. Я поеду в Иерусалим. По святым местам. В Вифлеем. К гробу Господню. — Слово «гроб» президенту, похоже, не понравилось, он вдумался в его затихшее звучание и поправился: — К колыбели. Там вашего президента, россияне, наградят орденом… Андрея Первозванного… и другими… за заслуги пе-ервой степени — перед Отечеством.

Он скромно и солидно улыбнулся — так защитивший диссертацию отец семейства одаряет своей радостью домочадцев.

— Некоторые говорят, что там стреляют. Не страшно. К стрельбе мы с вами… как говорится, не привыкать.

Юрий Михайлович! Господин мэр. Даю вам одни сутки. Од-ни сут-ки. Чтобы в Москве было тихо. Вы меня поняли?

Вот такой у меня подарок вам к Новому году и к Рождеству, дорогие россияне. Сограждане.

С праздником вас!

Изображение задернулось заставкой.

Ольховский встал и выключил телевизор.

— Кок! — звонко крикнул он. — Шампанского! Четыре ящика! Бутылку каждому! Бла-го-да-рю за службу!