Борис Воробьев - ДЕСЯТЬ БАЛЛОВ ПО БОФОРТУ (Повести и рассказы)

— У вас совесть есть, ироды?! Чего вы резину тянете? Ждете, когда я за вас поеду?

— Все, все, шеф, — успокоил Побережного Женька. — Маленькое производственное совещание. Летучка. Закройте глаза, шеф, и нас уже здесь не будет!..

На обратном пути Женька все чаще посматривал в сторону моря, над которым, как колбасы воздушного заграждения, стали собираться раздувавшиеся туши туч, и торопил собак.

И все-таки они не успели. Вдали уже показались похожие на неолитические кромлехи выветренные каменные столбы на другой стороне пролива, когда началась пурга.

Она началась сразу, без раздумий и намеков, как бывает только в этих местах.

Ветер вдруг завыл на угрожающей ноте и, задрав шерсть на собаках, бешено погнал впереди себя поземку. Пространство наполнилось сухим шорохом и треском, словно по насту побежали мириады бойких рыжих тараканов. Вмиг сделалось темно. Потом, будто выдохнувшись, ветер стих. И ударил уже с другой стороны, в лицо, сатанея с каждой минутой.

— О-ля-ля! — сказал Женька. — Неужели прихватило? Держись, старик! Кса, Куцый, кса! Вперед!

Тощий длинноногий пес с обрубком вместо хвоста, словно понимая положение, взвыл и рванул постромки. Поддерживая порыв вожака, остальные собаки тоже залаяли и завыли. Нарты понеслись, едва не опрокидываясь на поворотах. Каким-то чудом Женька успевал ломиком вовремя подправлять их.

— Вперед! — кричал он. — Вперед, Куцый!

Спрятав лицо от хлещущих ударов ветра, Кирилл старался по ходу нарт определить приближение очередного поворота или спуска, и, когда такой момент наставал, он крепче вцеплялся в решетку нарт и напружинивал тело. Страха не было, хотя Кирилл прекрасно знал, что, если пурга разойдется, им несдобровать. При таком ветре собак хватит на полчаса. Потом они лягут, и никакая сила уже не поднимет их. А до поселка еще километров десять.

Рев пурги нарастал. В крутящихся снежных вихрях не было видно ни собак, ни даже Женькиной спины. Весь мир погрузился в белую, дико завывающую тьму.

Внезапно Кирилл почувствовал, что нарты пошли быстрее. В следующий момент они подпрыгнули, как на трамплине, и, встав торчком, начали переворачиваться. Больно стукнувшись коленкой о железную дугу передка, Кирилл вниз головой полетел в снег. До слуха донеслись вой удаляющихся собак и отчаянный крик Женьки:

— Стоять, Куцый, стоять!!

Кирилл вскочил, но острая боль в ушибленном колене заставила его вскрикнуть. Как слепой вытянув перед собой руки, он стал шарить вокруг. Нарты оказались рядом. Кирилл уцепился за них и сел. Он уже понял, что произошло — оторвались и убежали собаки. Нарты кверху полозьями лежали на дне не то канавы, не то оставшегося от войны окопа. Крюк, к которому прикреплялся потяг — трос с постромками, — был вырван из передка с мясом.

Подставив ветру спину, Кирилл попробовал трезво оценить создавшееся положение.

Собак нет. Они уже далеко — несутся, движимые первобытным стайным инстинктом и предводительствуемые псом, подверженным амоку. Где-то в пурге мечется погнавшийся за собаками Женька. Догонит ли он их? А если нет — найдет ли дорогу к нартам в таком содоме?

Мысль о Женьке заставила Кирилла позабыть о ноге. Он подобрал валявшуюся в снегу лопату и, опираясь на нее, как на костыль, шагнул в клубящуюся мглу. Его тотчас опрокинуло и потащило в сторону от нарт.

— Женька-а-а! — закричал он, пытаясь удержаться на месте.

Ветер ворвался в легкие, раздирая их на части. В груди закололо, как будто в нее забили, по крайней мере, сотню мелких обойных гвоздей. Задыхаясь, Кирилл пополз обратно к нартам.

Это было бессмысленно — то, что он задумал. Бессмысленно искать человека, когда ветер валит с ног и не видно даже собственной руки.

Кирилл вспомнил о винтовке. Она была здесь, под брезентом. Он достал ее и выпалил в воздух. Еще и еще… Ему казалось, что выстрелы трещат не громче бумажных елочных хлопушек.

Он расстрелял одну обойму и вставил другую. И опять стал палить, прислушиваясь после каждого выстрела к ревущему на все голоса мраку.

Он расстрелял уже дюжину патронов, когда его обостренный слух уловил посторонний, не имевший никакого отношения к пурге звук. Он был не сильнее комариного писка, но Кирилл мог бы поклясться, что это кричит человек.

Звук повторился, на этот раз ближе, и в нескольких шагах от Кирилла, как из-за раздвинутого полога, показалась высокая фигура Женьки. С трудом преодолевая ветер, Женька подошел к нартам и повалился рядом с Кириллом на снег.