Борис Воробьев: ДЕСЯТЬ БАЛЛОВ ПО БОФОРТУ (Повести и рассказы)

Зейнулла ободрал шакала и накормил беркута. Сам он попользоваться ничем не мог, потому что от мяса несло таким смрадом, что старику едва не сделалось дурно. Насытившийся беркут долго чистил и расправлял перья, а потом сорвался и полетел к горам. Зейнулла проводил его тоскливым взглядом, а потом впал в полуобморок-полусон.

На этот раз он очнулся уже ночью. Первой его мыслью была мысль о шакалах. Если они появятся снова, он ничего не может противопоставить им: у него уже нет сил.

Шакалы явиться не замедлили. Теперь их привлекал еще и запах мертвого собрата, и они, постепенно наглея, как и в прошлую ночь, смыкали круг. Но едва первые из них приблизились к останкам, в темноте туго ударили крылья, и из травы навстречу шакалам выпрыгнула сгорбленная мрачная фигура беркута. Не ожидавшие отпора шакалы пустились наутек, а беркут, как соловей-разбойник, посвистав и пощелкав им для острастки вслед, завернулся, как в бурку, в крылья и застыл. Теперь Зейнулла мог быть спокоен: пока этот крылатый страж находится на посту, ему не страшны были никакие шакалы. Уже не думая ни о чем, старик натянул на голову чапан и уснул как убитый.

Если бы он мог что-нибудь чувствовать в это время, он бы увидел, как опять вернулись шакалы и как опять ринулся им навстречу недремлющий беркут. И всю ночь в степи раздавались тугие удары крыльев, яростное орлиное щелканье и бессильный визг шакалов. Потом до сознания старика донеслись лай собак, лошадиный топот, людские голоса. Его подняли и понесли, и, когда временами он открывал глаза, видел в небе планирующую в потоках воздуха птицу, и перья птицы в лучах солнца червонели и переливались золотом…

С того дня беркут и человек стали неразлучны. Они не вспоминали старых обид, ибо те были искуплены дорогой ценой, и помнили добро, ибо в их жизни его было не так уж много. Каждый из них занимался своим делом, не мешая друг другу: беркут с утра улетал, а старик плел сетки и чинил капканы. Вечером, когда прилетал орел, они садились у порога и подолгу смотрели на горы, потому что для одного из них они были родиной, а другой отдал им лучшие годы своей жизни. Кто знает, что заставило орла покинуть недоступные снежные пики и возвратиться к дымному человеческому очагу — подступавшая ли старость, гонение ли ближних или какие другие, непонятные ему самому причины?..

И вот теперь беркут умирал.

Много смертей видел на своем веку Зейнулла и сам без трепета ждал уготованного всему живому срока, но сейчас был глубоко опечален. Умирал его единственный близкий, и Зейнулла ничем не мог помочь ему, ибо старость неизлечима.

Ночью старика кольнуло в сердце.

Он встал, засветил огонь, подошел к клети.

Беркут лежал, распластав огромные крылья.

— Кый-ту, — с надеждой позвал Зейнулла.

Орел не отозвался. Зейнулла. вошел в клеть и потрогал тело птицы. Тепло уже выходило из него. Зейнулла с трудом вытащил беркута из клети, завернул его в кошму и пошел седлать лошадь.

Он повез мертвого друга в горы, чтобы там похоронить его.

В темноте Зейнулла вырыл могилу и осторожно опустил в нее тело беркута. Потом он зарыл яму, заровнял и закидал сверху камнями.

Так когда-то хоронили самых близких родственников его далекие пращуры.

Борис Воробьев родился в 1932 году в Калининской области. Это значит — все, что он напишет впоследствии о войне, не мемуары, не личный опыт. А география его повествований не родные места, а места его работы и службы.

…А как, собственно, произошел выбор — нет, не просто профессии, потому что для писателя его дело больше чем профессия, это главная линия жизни, — у автора этой книги? Почему он так четко обозначил свое творчество вехами "приключенчества", так безоговорочно вышел на эту дорогу — на тропу странствий, штормов, крутых поворотов?

Ну, во-первых, таким человеком, конечно же, надо родиться. Есть среди нас особенные люди, которые не сами ищут приключений, а приключения ищут их. Мы можем ходить вслед за ними по той же тропе, и она будет безликой и обыденной, а для них станет путем неожиданностей и открытий.

Во-вторых, необозримые просторы нашей Родины. Они ли не располагают к странствиям, к дальним путям, они ли не самая благодарная почва для приложения сил, для работы и встреч с будничными, но героическими людьми?

И в-третьих, — литературный дар романтического склада, подкрепленный широким образованием и специальными знаниями.