Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

Нашего генерала куда-то призвали, и мы осиротели, оставшись одни. Делать было нечего, из толпы ведь не выберешься просто так, мы подняли воротники, чтобы хоть как-то защититься от пронзительного холодного ветра.

– С кого начнем? – спросил Жора.

– С головы…

Заполучить клетки генсека не составляло проблемы. Поставка материала – это была задача генерала, которую он решал по-военному добросовестно.

Мы работали с клетками крови, которые нам привозили в зеленом «бобике»… Что-то терялось в этом военном режимном автомобиле как теряется при любом режиме, у нас всегда были какие-то проблемы: то подавлялся синтез ферментов, то экспрессия генов была слабовата, в общем режим он и есть режим, и его депрессивное влияние ежечасно напоминало о себе.

Мне надоело!

Жаль было времени, да и терпение мое кончилось.

Я сказал об этом Жоре за очередной кружкой пива, на что он только облизал языком свою пухлую верхнюю губу. Глаза его были привычно прищурены, и я уже ждал его «Определенно!..».

– Чего же ты хочешь? – через некоторое время спросил он, глядя сквозь меня, словно через стеклянную витрину.

Я молчал.

– Ты жаждешь славы…

Он поставил кружку с пивом на стол, достал из кармана зажигалку и, добыв сизый язычок пламени, как пещерный человек, стал поджаривать на нем воздушный пузырь копченого леща. Когда пузырь скуксился и почернел от копоти, Жора легонько подул на него, охлаждая, и сунув в рот, стал нежно жевать.

– Все этого хотят, – сказал он, пряча зажигалку, – но чем ты заслужил эту самую славу?

Я не нашел что ему ответить. Не желать славы, тратя на достижение великой цели лучшие годы единственной своей жизни, было бы чистым фарисейством. А в том, что цель наша велика и величественна никто из нас уже не сомневался.

Между тем, наш Михась неожиданно пропал. Как в воду канул. Но у нас еще оставались его миллионы. А с «Джокондой» мы так и не встретились, и потом кусали себе локти: упустили такую возможность!

Куда бы Жора не направлялся – это могло быть ранним утром, ночью или средь бела дня – он всегда таскал меня с собой. Я ему нужен был как зеркало, в которое он мог когда ему вздумается заглянуть, чтобы поправить удушливый узел галстука (он терпеть не мог петлю на шее!), улыбнуться или подмигнуть, мол, все в порядке, старик, а то и гневно бросить свой пронзительный взор, возмутившись какой-нибудь важной персоной. Он даже разговаривал со мной, как с зеркалом, высматривая в моих глазах, мимике и жестах объяснения и даже оправдания своим словам или действиям.

– Поехали, – говорил он, – Меликянц женится… Гульнем, а?

Я неохотно соглашался, и чем больше я находил причин, чтобы отвертеться от соблазнительных предложений, тем менее настойчив он был. Он считал насилие над свободой других огромной ошибкой, и всегда покорял собеседников правом выбора: поступай как хочешь. И при этом загадочно улыбался. Каждому хотелось знать, что скрывается за этой загадочной улыбкой, и он попадался на крючок любопытства. Попался и я.

– Подумаешь, свадьба, – сказал я.

– Там будут Ширвиндт, Гердт, Гафт …

– А Федор Шаляпин? – ехидничал я.

– Нет, – отвечал Жора, – только Федор Кобзон.

Все ему было интересно, до всего у него было дело, все он хотел успеть, он хотел объять необъятное. Но больше всего на свете он хотел победить раковую клетку, которая по-прежнему, он это твердо знал, была неподвластна его обаянию. Она не поддавалась ни на какие уловки, его загадочная улыбка не покоряла ее. Это его бесило.

– Определенно, – говорил он, – клетки – как люди. У них такие же проблемы, как у людей, та же физиология, те же страсти…

«Определенно» – это было его словцо-паразит. Когда оно слетало с его губ, он весь светился и был подернут каким-то уверенным блеском, сияя светом всего неба, и глаза его загадочно щурились. Он произносил его нараспев, заменив «О» на «А», и звучало оно очень душевно. «Апредиленно!». Это было свидетельство прекрасного расположения духа. Однажды летом, был пасмурный грибной день, Жора позвонил мне и приказал генеральским тоном:

– Собирайся.

Это было мало на него похоже.

– Захвати с собой все, что нужно.

– Знаешь, – сказал я, – у меня сегодня…

Трубка терпеливо выслушала программу моих воскресных устремлений и затем бросила коротко:

– Это твой шанс.

Последовала пауза, я больше ни о чем не спрашивал, только ждал, когда прозвучит последнее его слово. Жора тоже молчал.