Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

– Испугался? – он дружелюбно улыбнулся, – держись, сейчас ты испугаешься еще раз.

Я завертел головой по сторонам: от него всего можно ожидать. Что теперь он надумал?

– Нам позарез нужен клон Христа!

Мы все всеми своими руками и ногами упирались: не троньте Христа! Только оставьте Его в покое! Жора решился! Я видел это по блеску его глаз. Он не остановится! Он не только еще раз напугал меня, он выбил из под моих ног скамейку.

– Но это же… Ты понимаешь?..

Он один не поддался панике.

– Более изощренного святотатства и богохульства мир не видел!

Жора полез в свой портфель за трубкой.

– Ты думаешь?

Я не буду рассказывать, как меня вдруг всего затрясло: я не разделял его взглядов.

– Тут и думать нечего, – сказал я, – только безумец может решиться на этот беспрецедентный и смертоносный шаг.

– Вот именно! Верно! Вернее и быть не может! Без Него наша Пирамида рассыплется как карточный домик.

– Нет-нет, что ты, нет… Это же невиданное святотатство!

Я давно это знал: когда Жора охвачен страстью, его невозможно остановить.

– Конечно! Это – определенно!..

Он стал шарить в карманах рукой в поисках зажигалки.

– Что «конечно», что «определенно»?! Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что пришел Тот час, Та минута… Другого не дано.

У него был просто нюх на своевременность:

– Какой еще час, какая минута?..

– Слушай!.. Если мы не возьмем на себя этот труд…

Он взял трубку обеими руками, словно желая разломить ее пополам, и она так и осталась нераскуренной.

– Более двух тысячелетий идея Преображения мира, которую подарил нам Иисус, была не востребована. Церковь без стыда и совести цинично эксплуатировала этот дар для укрепления собственной власти, и это продолжается по сей день.

Я попытался было остановить его.

– Ты раскрой, – не унимался Жора, – пораскрой свои глазоньки: маммона придавила к земле людей своим непомерно тяжелым мешком. Золото, золото, золото… Потоки золота, жадность, чревоугодие… Нищета паствы и изощренная роскошь попов. Не только церковь – весь мир твой погряз в дерьме. Какой черный кавардачище в мире! Мерой жизни стал рубль. «Дай», а не «На» – формула отношений. И все это длится тысячи лет. Весь мир стал Содомом и Гоморрой. Эти эпикурейцы снова насилуют мир своими сладострастными страстями. Они не слышат и слышать не хотят Христа. Его притчи и проповеди для них – вода. Они не замечают Его в упор. Они строят свое здание жизни, свой карточный домик из рублей, фунтов, долларов… На песке! Это чисто человеческая конструкция мира. Спички у тебя есть?

– Держи.

Жора чиркнул спичкой о коробок и поднес огонек к трубке.

– Да, – сказал он, наконец, прикурив, – карточный домик. Это чисто человеческая конструкция мира, – повторил он, – в ней нет ни одного гвоздя или винтика, ни одной божественной заклепки, все бумажное, склеенное соплями.

Жора даже поморщился, чтобы выразить свое презрение к тому, как строят жизнь его соплеменники.

– И как говорит твой великочтимый Фукидид…

– Фукуяма, – поправляю я.

– Фукуяма? – удивляется Жора.

Я киваю.

– Не все ли равно, кто говорит – Фукидид, Фуко, Фуке или твой непререкаемый Фукуяма. Важно ведь то, что говорит он совершенно определенно: без Иисуса мы – что дым без огня.

– Я не помню, чтобы Фукуяма или Фукидид, – произношу я, – хотя бы один раз в своих работах упоминали имя Иисуса.

Жора не слушает:

– Только беспощадным огнем Иисусовых мук можно выжечь дотла эту животную нечисть. А лозунги и уговоры – это лишь сладкий дымок, пена, пыль в глаза… Верно?

Он уже не раз клеймил этот мир самыми жесткими словами, и всякий раз едва сдерживал себя, чтобы не броситься на меня с кулаками. Будто бы я был главной причиной всех бед человечества. Его нельзя обвинять в чрезмерном усердии, у него просто не было выбора: без Христа мир не выживет! И каковы бы ни были причины, побудившие его сделать этот шаг, он искренне надеялся на благополучный исход. Что это значит, он так и не объяснил.

– Современный мир… В нем же нет ничего человеческого. Скотный двор и желания скотские. Ni foi, ni loi! [57]. Его пещерное сознание не способно…

Это был манифест ненависти, что называется, Жорин sacra ira [58].

Жора прищурил глаза, словно что-то вспоминая, затем:

– Они живут так, словно никогда не слышали о Божьем суде, будто этот Божий Страшный суд – это иллюзия, миф, выдумка слабого ума, будто Его никогда не существовало, будто, если Он, этот Страшный суд, где-то и существует, Он обойдет их стороной. А ведь Он придет. И в первую голову придет к этим хапугам и скупердяям, ухватит их за жирненькие пузца и войдет в их жалкие души, а рыхлые холеные тельца превратит в тлен. В пух и прах, в чердачную пыль… И Его не надо ждать-выжидать, Он уже на пороге, и уже слышен Его стук в наши двери, прислушайся… Вся эта пена схлынет как… И если мы не хотим…