Роман Сенчин - Любовь, или Не такие, как все (сборник)

Таська бегло осмотрела экспозицию и спросила у строгой старушки, присматривавшей за экспонатами, где сейчас заведующий отделом. Старушка проводила ее в какую-то каморку с окошком под самым потолком и представила женщине, которых в каждом провинциальном музее полный штат – юбка на два пальца ниже колена, блузка с широким рукавом, непременная шаль на плечах и печать областного института культуры на одухотворенном лице.

– Здравствуйте, – поздоровалась Таська.

– Здравствуйте, девушка. Чем могу помочь?

– У меня задание – написать реферат на тему русского авангарда начала века, – соврала Таська. Вообще-то она уже начала дрейфить – зачем вообще сюда приперлась, будто не знает, как у нас к авангарду относятся.

– Вам по истории? Что именно вас интересует – объединения типа «Ослиного хвоста» или «Бубнового валета», супрематисты? Или вас конкретные художники интересуют?

– А вам кто больше нравится?

– Мне больше нравится Пиросмани, если вам что-то говорит это имя, но это не совсем русский авангард…

– Ну, работы Николая Аслановича пропагандировали русские футуристы, – сказала Таська.

Тетка с прищуром посмотрела на посетительницу и сказала деревянным голосом:

– Тетя Паша, спасибо, мы тут сами, можете идти.

Тетя Паша поджала губы и ушла. Тетка предложила Таське садиться.

– Вас зовут?..

– Таисия. Можно Тася.

– Очень приятно, я Виктория Робертовна. Так о чем бы вы хотели написать реферат?

– О Святославе Аполлинарьевиче Миленьком.

Виктория Робертовна даже бровью не повела.

– Я видела его работы, когда практику на керамическом проходила. Но, согласитесь, это оформиловка, вряд ли кто-то ее всерьез воспримет.

Таська полезла в сумку и достала похищенные у Миленького работы. Виктория Робертовна посмотрела – и прямо затряслась.

– Это что? Его? Где вы это взяли? Удивительно! Никогда бы не подумала, что Миленький может такое… такое… Просто нет слов.

– А вы думали, будто он только подсекать в женской бане может?

Виктория Робертовна полыхнула красным и опустила глаза.

– Да какое там. За мной-то он как раз и не подсекал, – сказала она тихо. А потом добавила с горечью и обидой: – Я существо бесполое, меня даже Миленький не замечает.

Сказано это было с таким чувством, что Таське стало неловко.

– Извините, – сказала она.

– Ерунда, – махнула рукой Виктория Робертовна и вновь обратилась к работам. – Просто удивительно. Где вы, говорите, это нашли?

– У него на свалке. Два чемодана битком и еще в комоде столько же.

– Невероятно. Фантастика. Это будет фурор. На всю область. Нет – на всю страну! На весь мир! Смотрите – тут даты. Эта семидесятого года, эта – шестьдесят девятого.

Таська приняла из рук Виктории Робертовны лупу и посмотрела. Действительно, даты. Самая ранняя – шестьдесят восьмой год, поздняя – семьдесят четвертый.

– Неадекватный он какой-то, этот Миленький, – сказала Таська. – Он меня чуть кочергой не огрел, а вы говорите – «фурор». Да тем более на весь мир. Его же здесь все ненавидят, кто же поверит, что он художник?

Виктория Робертовна удивилась:

– Ну как же – к нам завтра приезжает делегация из Соединенных Штатов, они обязательно будут у нас в музее, это уже оговорено! Там будет атташе по культуре мистер Хайтакер. Магистр искусствоведения. Такие люди не могут не понимать искусство. Мы обязательно покажем ему эти работы… с вашего позволения.

– Вы не моего позволения спрашивайте, а у Миленького. Его же еще убедить надо. Он считает, что американцы ничего не понимают.

– Тогда немедленно идем к нему. Вы что, не видите – это же мирового масштаба событие! Мы можем стать музеем, о котором заговорят все! Сейчас же к Миленькому!

У выхода Виктория Робертовна сказала тете Паше:

– Я на обед. Возможно, немного задержусь.

Тетя Паша снова поджала губы и отвернулась. На часах было без пятнадцати двенадцать.

– Вредная бабка, – объяснила Виктория Робертовна Таське, когда они вышли на улицу и направились к автобусной остановке. – Сидит на одном месте со времени основания музея, с тридцать шестого года, если я все правильно помню. Трех директоров пережила. Как узнала, что к нам американцы приедут, чуть не завыла – как так, идеологический враг…

Видимо, на Викторию Робертовну по жизни никто внимания не обращал, потому что щебетала она всю дорогу. Таське это, конечно, в тягость не было, она согласно кивала, смеялась где надо, где надо – сочувственно молчала, но чувство тревоги никак ее не оставляло.